Новый проект журнала "Политические исследования"

"Развитие центров и школ политической науки и образования"

Политическая философия

"Мораль - политика - власть. Становление отечественной политической философии"

Обращение руководителей

Текущая программа исследований

ТЕМЫ ДИСКУССИИ:
1.Политическая мораль и моральная политика
(начало дискуссии - 15.12.2001)
2.Власть и справедливость
(начало дискуссии - 28.03.2002)
3.Как мыслить политическую свободу?
(начало дискуссии - 08.05.2002)
4."Публичное" и "частное": где границы "политического"?
(начало дискуссии - 15.12.2003)
5."Насилие как понятие политической философии"
(начало дискуссии - 08.01.2004)

___________________

Публикации руководителей и участников мастерской

ТЕЗАУРУС

Ирина Сокольская

МОРАЛЬ И ПОЛИТИКА
(в приближении системного подхода)

Прежде чем обращаться к теме (морали), я посчитала необходимым изложить некоторые соображения по поводу метода рассмотрения вопроса, своего рода мыслительной парадигмы, с помощью которой мы работаем, выбор и логика применения которой во многом определяют достигаемый результат - приближение к истине (т.е. понимание), или (и) практические рекомендации (т.е. предсказание). Это, мне представляется, в пределах возможностей науки, а потому - ее моральный императив. Приглашением руководителей Мастерской к расширению междисциплинарного подхода пользуюсь с удовольствием, тем более это представляется мне действительно очень полезным для выявления проблематики. Поскольку мой диапазон "междисциплинарности" несколько непривычен (я и физик, и политолог), то главная моя задача в этом варианте - сделать его понятным и показать возможности метода и лишь некоторые первичные результаты. Вполне сознаю, что, делая "заплыв" на далекую дистанцию, излагаю лишь основную конструкцию, то есть, конспективно, без деталей. Форму оставила "на потом", надеюсь, будут подсказки. Но в самом материале вижу возможность продолжения и большой, в том числе, и совместной работы (по принципу детского конструктора).

Развитие методов познания действительности

Последовательность прохождения предметов и способов их изучения на протяжении современной человеческой жизни в целом соответствуют развитию методов познания и достигаемых с их помощью результатов на протяжении человеческой истории (особенно последнего полтысячелетия). Так мы сначала изучаем физику в приближении идеальной материальной точки (в которой сосредоточена вся масса тела, не имеющей объема и каких-либо реальных физических и химических свойств), математического маятника, невесомой и нерастяжимой нити, идеальных газов и т.д., но это всегда объекты без внутреннего трения, не изменяющиеся под воздействием окружения, а взаимодействующие с ним исключительно как абсолютно упругие шарики, посредством упругого удара.

Этот подход классической физики (равно как и классической философии), определялся уровнем достигнутого научного знания и его возможностями исследования только простых "точечных" (идеальных) систем в логике строгого детерминизма. Поэтому только на том этапе развития науки единственно и возможны были логически абсолютно строгие и однозначные ответы на "выходе," поскольку строго и однозначно задавалось малое число исходных параметров на "входе" системы, то есть модель (а мы всегда изучаем модельное отражение реальных систем) была предельно упрощена. Сама лексика, в которой используются понятия "абсолютов" и "идеалов", указывает на предельную степень упрощения реальности, абстрагированную вне ее пределов. Должна признать, что это было время самых логически красивых построений, категоричных и однозначных ответов на самые значимые для большинства людей (и в понятной форме) вопросы мироздания. Немудрено, что мы постоянно возвращаемся к ним, инстинктивно надеясь вернуть ту ясность картины мира, которая существовала от Архимеда до Ньютона и от Платона до Канта.

Но, пожалуй, все возможные аспекты мышления античных и средневековых авторов к нашему времени уже выяснены и многократно тиражированы, однако их логические тупики и границы объяснимого остались на своих местах. Возрастающая и постоянно выявляющаяся сложность мироустройства делает их все менее применимыми к современному бытию, причем одновременно во всех сферах. Можно сказать, что, пользуясь представлениями классической науки, мы часто "приходим к абсурду" (любимое выражение математиков), когда результаты красивого построения оказываются противоречащими исходным данным, т.е. реальности, ибо идеалы на Земле не живут. Поэтому предлагаю оставить их в качестве исторических ориентиров и поискать самим способы описания и осмысления современности, используя накопленный ею же интеллектуальный потенциал (а это, мне представляется, максимум, что может сделать наука и ее служители, а потому в этом - их "моральный императив").

Продолжим аналогии. В политической философии "точечность",или "идеальность", (не путать с идеализмом!) описания выразилась в оперировании идеалами, моральными императивами, непримиримыми позициями, концентрацией их противостояний в General Volonte, переходящей в войну и т.д. (Действительно, если убеждение сходится в точку-идеал, то как оно будет взаимодействовать с другими или само изменяться? - все по Ньютону, схема абсолютно упругого удара). Классической философии свойственно рассматривать политику как борьбу дихотомной пары: добро или зло, власть или народ, друг или враг, свой-чужой, гражданин - частный человек и т.д., причем одна точка зрения или позиция изначально подразумевается "единственно правильной" у каждого автора, а потому и "должна" победить другую. Этот упрощенный подход, который (кажется) М. Фуко называл монологичным разумом, является исторически обоснованным этапом в развитии науки и научного мышления на Земле, фазой роста, но его стремлению к категоричности и ясности внутренне присуща революционая логика: - в нем теоретически необходимо, чтобы концепция А победила концепцию В, поскольку лишь одна из них "истинна". Такой алгоритм мышления с неизбежностью ведет к битве за свои ценности (истины) по принципу "или-или", третьего не дано, и человечество, с моей точки зрения, уже достаточно дорого заплатило не только за решение своих объективных проблем, но и за такой упрощенный способ мышления. То есть, констатируем, что в сфере логики идеальных систем нет места их совместному сосуществованию, взаимодействию и развитию.

Схема классической философии проста: есть два полюса, один должен победить другой, чтобы восторжествовало добро (божественное начало). То, чем оборачиваются в реальности перфекционистские идеи и какова их цена, ее не слишком интересовало, тем более "цену" не с чем соотнести, у каждого автора свой программный идеал, да и исследовательских "инструментов" для оценки не было разработано. Поэтому проще было создать программу с предписанием должного, а потом посмотреть, куда ее можно приложить. Такова судьба программных (идеационных, по Хантингтону) концепций - сравнить их можно только, задав единую точку отсчета, но она находится вне замкнутой системы взглядов любого философа. Наверное, поэтому основная точка отсчета классической философии была вынесена очень далеко - это Бог (Благо, Добро), но беда - каждый понимает его по своему. Где же тот "идеальный эксперт", о котором раздается стон еще со времен Платона, и кто кроме Бога может сыграть эту роль?

Эта парадигма мышления отнюдь не является исключительно философской прерогативой, она господствовала во всех сферах познания на определенном этапе истории. Например, сравним схему мысли Руссо и химиков ("алхимиков") того времени. Если заменить философское Благо на "презренный метал" - золото (который учеными того времени, естественно, воспринимался тоже как благо для людей), то мы получим полную аналогию: сначала появляется априорное убеждение (откуда оно взялось - одному "Богу" известно), что многие вещества должны превратиться в золото, а затем несколько столетий (!) идет поиск, причем весьма светлых умов, из какого материала (от куриного помета до ртути) и по какой технологии (с помощью "философского камня", например) можно получить желаемый результат. Не избежал этой логики и великий Ньютон. Он был уверен, что осталось еще немного, мелкие поправки, чтобы до конца раскрыть идеальный механизм - замысел Творца, по которому устроен наш мир, и этот замысел должен представлять собой идеальную, гармоничную и, главное, простую для понимания машину. Но, как показало время, "замыслы Творца" были угаданы тогдашними учеными или неверно, или частично. Однако для этого потребовался путь длительного изучения, а не предписаний природе.

Неудачи подобных экспериментов относились или за счет неправильного осуществления проекта (технологии), или (и) за счет несовершенства исходного "материала" (природного или человеческого), искажающих "Божественную истину". Но разве в классической философии аналогичная логика присуща в той или иной мере только Руссо?

Следующим этапом в развитии научной мысли в мире, столкнувшейся с неработоспособностью моделей идеальных систем, стало изучение "материала", который из абстрактной "математической точки" стал обретать объем, свойства. В физике возникли новые дисциплины, изучающие, например, твердость и пластичность, упругость и сопротивление и т.д., т.е. конкретные свойства и отличия разных материалов. Аналогичный поиск происходил и в гуманитарных науках, где занялись подробным изучением многих сторон (свойств) реального человеческого общества и это привело к появлению множества самостоятельных дисциплин (социология, этнопсихология, сравнительная политология и др.). Этот процесс интенсивно идет с конца XVIII в. во всех сферах познания и будет продолжаться и дальше, но накопленные им знания и открывающаяся во все большей своей сложности картина мира требуют периодической смены "парадигмы мышления" для адекватной рефлексии накопившегося объема знания и здесь применение "революционной логики" классической философии представляется не только малопродуктивным, но и просто опасным.

Фигуры Канта и Ньютона не случайно выбраны мной как переломные. Каждый из них является крупным "обобщателем" достигнутого в областях классической философии и классической физики, т.е. в области изучения идеальных систем, и одновременно каждый из них не удовлетворился достигнутым. Так Кант, дав наиболее развернутую проработку классических представлений о морали, вынужден был признать, что ноуменальный мир никогда не сможет пересечься с реальным. В своих работах он уже стал применять логический метод, учитывающий небольшие отклонения от идеальности (впоследствии получивший в физике название "метод малых возмущений"). Так, по Канту, малые дозы зла в обществе еще могли быть преодолены открытым дискурсом и работой СМИ без изменений в основе социальной системы.

Ситуация инверсии идеала добра, приводящая к банализации зла, была рассмотрена уже в середине XX века (Х. Арендт). Итак, с одной стороны - хаос (война всех против всех), преодолеваемый идеальными построениями авторов, с другой - жестко закрепленная тоталитарная система. Однако наиболее распространенными являются промежуточные (нормальные) системы, они же самые многофакторные и трудные для теоретического осмысления, а потому оставшиеся в качестве трудной и насущной задачи следующим поколениям. Но в классической философии для ее решения в принципе не существовует логического аппарата.

Кстати, в физике шла та же последовательность: сначала были изучены разреженные газы (близкие к идеальным), затем в начале XX века создана теория кристаллов - жестких упорядоченных систем (аналог в философии - тоталитарные системы), но до сих пор физики бьются над созданием теории жидкости, где есть и сильные взаимодействия и большая подвижность, и возможность образования кластеров и жидких кристаллов и т.д., то есть, сложной многопараметрической системы. Поэтому, например, вода, играющая главную роль в жизненном процессе, причем именно в жидкой фазе, а не в виде пара или льда, до сих пор теоретически не описана. Используемые сегодня теоретические подходы здесь следующие: эксперимент и построение моделей для частичных "кусков"-свойств; продление на более широкую температурную область модифицированных теорий газа или твердого тела, но, к сожалению, они работают с небольшой точностью и в узкой области существования воды.

Примерно таким же я вижу на сегодня и соотношение методов описания и сложного объекта - человеческого общества - в науках об обществе, но утрированное обращение к классической философии с ее "идеалами" не представляется тем путем, который может привести к успеху - современной адекватной теории общества.

Если сделать хронологический обзор-сопоставление исторического развития парадигм мышления, применявшихся в естественных и гуманитарных науках (очень интересная и полезная тема), то легко заметить их синхронность - как правило, они впервые применялись и отрабатывались в естественных науках (имеющих дело с более простыми модельными объектами, а также возможность повторных экспериментов над ними), и затем где-то через 40-50 лет "перетекали" в сферу наук об обществе. Пропуская различные этапы развития методов научного познания, пролегающих между Кантом (и Ньютоном) и нашим временем, я хочу остановиться на современных возможностях исследования реальных систем в философии. Дело осложняется тем, что гуманитарные науки именно сейчас находятся в неопределенной методологической зоне "перетекания" новых концепций, которая с неизбежностью последовала за мощным периодом глобальных открытий - революции в физике первой половины XX века, развенчавшей многие представления тысячелетней давности о строении мира и одновременно создавшей не только его новую картину, но и новые концепции мышления, методологию исследования сложных реальных систем. Эти новые возможности сейчас активно, хотя и достаточно неосознанно и бессистемно вторгаются в разные разделы знаний об обществе, образуя "методологический коктейль" (что с очевидностью проявилось и в нашем семинаре). Это, на мой взгляд, является основной причиной "рассыпанности" подходов, корпоративных определений одного и того же явления, обилия не контактирующих между собой "точек зрения".

С каким же новым методологическим багажом, полезным для развития общественных наук, вышла физика из своей революции?

1. Прежде всего, это умение работать со сложными многофакторными системами с гораздо меньшей степенью их упрощения, чем прежде.

2. Классические представления с их жесткой детерминированностью оказались здесь неработоспособными и основным способом описания стал вероятностный (статистический) метод со своей идеологией и технологией.

3. Необходимость адекватного теоретического описания ранее считавшихся противоположными, несовместимыми свойств (например, электрон - это и волна, и частица одновременно, в одних проявлениях одно свойство, в других - другое) привели к созданию принципа дополнительности Н. Бора, который в различных модификациях уже прочно вошел в философию естествознания, особенно при исследовании сложных многофакторных систем.

В отличие от классической дихотомии выбора "или А, или В", системный подход вполне допускает их совместное существование. Его можно представить формулой
S = К1Х1 +К2Х2 +...КnХn
где S - суммарный процесс или свойство, Xn... - наблюдаемые процессы, а Кn - коэффициенты вероятности, или статистический вес, с которым эти процессы (факторы) присутствуют в рассматриваемой системе.

Чтобы понять, как действует системная логика в обществе, предоставим слово самому Бору. В 1938 г. в Копенгагене проходил последний предвоенный международный конгресс (по этнографии), где он высказал следующую мысль, прямо вытекающую из его научных взглядов и открытий: "Все культуры являются ценными на Земле вне зависимости от степени их распространенности и влияния в мире. Лишь в своей совокупности они создают общее культурное поле Земли как целого, поэтому потеря или уничтожение любой из них - эта потеря для всех". Чем не предельно четкая формулировка основ расцветшего в конце XX века мультикультурализма? Но при этих словах в 38-году германская делегация - страны, претендовавшей на исключительность (идеальность) арийской культуры - покинула зал заседаний конгресса.

Отметим основные положения системной логики:
1. Все, реально существующее, включается в систему, со своими характеристиками и "коэффициентами", определяемыми для рассматриваемого явления с доступной степенью точности (оценки).
2. Здесь не нужно каждый раз противопоставлять одну часть системы другой. Они существуют в реальности - этого достаточно, чтобы включить их в область исследуемого, при этом задача ученого - определить их области работоспособности и взаимодействия, не отбрасывая их при рассмотрении, потому что они "плохие".
3. При всем многообразии объектов и процессов, входящих в систему, она всегда конечна (в пределе - конечна Земля и человек на ней).
4. Любая система не произвольно организована - каждый ее аргумент обладает основанием в природе или истории, а коэффициенты играют роль основных тенденций развития (изменения).
5. Воздействие на систему возможно, но, прежде всего, как воздействие на коэффициенты (тенденции), изменяя которые, мы в некоторых пределах можем менять соотношение между ее частями, но делать это необходимо в пределах устойчивости системы, иначе последует распад системы с последующим хаосом или образованием других систем.
6. Главный исследовательский прием - это определение границ и условий целостности системы, в пределах которых она работоспособна (жива), а это требует выявления ее инвариантов (в физике это потенциалы, "подчиняющиеся" законам сохранения).
7. Оперирование в системной логике происходит обобщенными потенциалами, средними величинами, областями наибольшей вероятности и другими полевыми, а никак не точечными характеристиками - точки здесь переходят в диапазоны и непрерывные шкалы.

Как легко увидеть, в отличие от детерминистской классической логики эта полевая (системная) логика, выработанная в XX веке, гораздо лучше приспособлена для рассмотрения не революционных, а эволюционных процессов, и не в идеальных простых системах, а в более сложном и многофакторном мире. Возникновение и развитие постмодернизма, с моей точки зрения - это наиболее заметный процесс "перетекания" системной логики в науки об обществе, однако неосознанный, а потому хаотичный в методологическом плане (Эта хаотичность проявляется прежде всего в вопросе недостаточного учета конечности, или границ системы, а, соответственно, в надежде, что "возможно все").

Мораль в системном исполнении

О проблеме морали очень много сказано в классическом ключе, нет смысла повторять и обсуждать этот вопрос, если известны его основные структурные ограничения. Более интересной и продуктивной представляется мне задача рассмотрения морали в еще не испробованном для этой цели системном ключе. Постараюсь выполнить эту задачу, ясно представляя себе, что здесь могут быть найдены и лучшие варианты и, кроме того, часть проблем такой большой темы в первом исполнении может быть затронута лишь конспективно.

Итак, основанием нового построения является ответ на "разводящий" вопрос об источнике: откуда берется мораль, кто или что ее вырабатывает? Классическая философия относит происхождение морали скорее к трансцендентному началу, хотя и присущему человеку, но отнесенному и абстрагированному где-то далеко, на небе, в Боге, в разряде вечных истин - с большей точностью трудно определить происхождение моральных канонов в классической философии - истины где-то между богом (религией) и философами, выявляющими эти моральные императивы, но явно не на Земле.

В системном исполнении ответ на этот вопрос более реален и соответствует человеческому опыту:
1.Мораль вырабатывается людьми в процессе их исторического развития и сама является плодом и итогом этого исторического процесса;
2. Каждый человек является источником моральных норм и одновременно их восприемником. Простой опыт говорит нам, что как наши слова и поступки люди воспринимают, оценивают в соответствии со своими моральным представлениями, так и мы примеряем на себя и рефлектируем действия других на предмет их соответствия нашим моральным критериям. Этот источник-восприемник морали может быть мощным или слабым, в зависимости от степени воздействия его на окружающих, но он существует у любого человека, нет людей без "моральной тени";
3. В результате такого представления о человеческом происхождении моральных норм мы имеем огромное моральное поле Земли, где каждый человек является локальным источником морали, где существуют свои неоднородности - сгущения, разряжения, коротко- и длинноживущие моральные флуктуации, то есть, полный набор полевых характеристик.
4. Моральное поле исторично, т.е. имеет временную координату - в его разработку вносили вклад все когда-либо жившие на Земли люди, лишь малую часть из них мы знаем по именам и именно они являются нашими литературными собеседниками.
5. Моральное поле географически неоднородно (имеет пространственную структуру) и моральные нормы заметно различаются в разных религиях и странах.

Мы получили колоссальное (хотя и конечное) моральное поле, частично меняющееся, частично постоянное во времени и в пространстве - картину неизмеримо более сложную, хотя и более близкую к действительности, чем кантовская. Вопрос в том, как с ней разобраться?

Структура морального поля. Взяв мерилом и создателем морали человека, логично рассмотреть воздействие на него моральных норм, вырабатываемых различными уровнями этого поля. Представим для наглядности уровни морального поля в виде разных координационных сфер, в центре которых находится человек. Далее выделим следующие уровни морального воздействия на него:
1. сфера семьи и близких людей, наиболее сильно формирующих основные представления человека о морали, особенно в детстве;
2. сфера, условно называемая гражданским обществом (двор, школа, кружки по интересам, дружеские компании, профессиональные, корпоративные образования), в которых, как известно по опыту, каждая ячейка общества обладает частично схожим, но частично и отличным от других подобных образований "моральным климатом";
3. уровень государства, где собственно и вырабатывается политическая мораль, являющаяся основным предметом рассмотрения в данной работе;
4. уровень межгосударственных отношений, который особенно сейчас, в эпоху глобализации и информатизации, играет все возрастающую роль в процессе формирования моральных норм каждого человека и человечества в целом;
5. уровень отношений человечества с природой. В классической философии природа рассматривалась как нечто враждебное человеческому измерению. Человек должен был вырываться из нее как из нужды, из необходимости в царство свободы. Такое рассмотрение теоретически возможно, когда природа намного больше, сильнее человека, но в современных условиях, когда уровень воздействия человека на природу сделался соизмеримым природному и имеет тенденцию к дальнейшему нарастанию, бескомпромиссная прежняя логика "или человек покорит природу, или природа его" способна привести человечество к катастрофе. Здесь необходимо на новом уровне создать систему отношений с природой и выработать мораль этих отношений (одна из давно назревших задач современной философии, но малопривычная для нее, а потому опасно находящаяся "на задворках" ее интересов). Однако практической политике необходимо решать "природные" вопросы уже сейчас, не имея на этот счет разработанных моральных норм, - процесс идет активно и миллионы людей (отнюдь не аморальная часть общества, скорее, наоборот) уже отказываются носить меха, есть мясо, создают природозащитные организации, то есть экологическое движение стало существенным политическим фактором во многих странах и в мире в целом, практически создавая новую мораль этих отношений;
6. Все эти уровни субъект-объектного морального взаимодействия "находятся под колпаком" сферы "вечных истин" - интеллектуальным слоем исторических, религиозных, философских, литературных рефлексий, в который человечество заносило наиболее значимые выводы из своего многовекового развития и жизненного опыта (и откуда, как из копилки, черпала классическая философия моральные идеалы для обсуждения, возвраящая их туда же в виде своих отрефлексированных трудов).

Необходимо заметить, что разбиение на уровни взаимодействия весьма условно (можно разбить и по другому), но главное, отметим, что спектр этих взаимодействий многообразен и складывающийся у человека моральный кодекс является сложной результирующей как информации, поступающей из каждой сферы, так и его собственной внутренней работы по осмыслению этой информации. В свою очередь, каждый из перечисленных уровней испытывает сложное влияние остальных, поэтому попытка выделения и рассмотрения любого из них должна всегда учитывать его "внешние связи" с другими.

Выбранная последовательность расположения уровней морали в целом отражает хронологию знакомства и начала взаимодействия с ними человека на его индивидуальном жизненном пути, но одновременно она связана и с глобально-исторической хронологией развития - жизнь человека короче, чем жизнь общественных институтов (уклада жизни, формации), и далее - короче времени существования государства, человеческой жизни на Земле в целом и, наконец, существования природной среды. Причем, на каждом этапе развития (в обратном хронологическом порядке) человек вырабатывал свой кодекс: в отношениях с природой (в том числе, "выходил из нее"), с человеческим обществом (себе подобными), и далее по отношению к государственным образованиям и, наконец, к конкретному жизненному укладу (формации), позволяющий ему в совокупности быть "современным" человеком в различные эпохи.

"Вечные истины"

Начнем рассмотрение этого сложного морального комплекса с уровня "вечных истин", Мекки классической философии, однако по другому заданной в системном ключе (уровень 6). В отличие от классики, это не набор идеалов-императивов, а протяженная область исторической рефлексии, где ведущую роль играют наиболее значимые моральные "сгустки" - кодексы различных религий, являющихся нормативным наслоением разных веков и народов, а потому не избежавших внутренних противоречий. В еще большей мере это относится к сравнению моральных кодексов различных религий, что подтверждает их история, полная фактов непримиримой борьбы друг с другом. Здесь, конечно, не место развернутому исследованию на тему сравнения религиозных норм (хотя и очень интересную), однако вполне очевидным является тот факт, что свойства "историчности" и "географичности" (то есть, зависимости от времени и пространства) морали вполне отражены в религиях, и, как следствие, во всех философских трактовках этой темы. Признав, что слой "вечных истин" сам по себе обладает набором моральных норм, дифференцированных по времени и пространству, попытаемся определить, какие же из них являются наиболее всеобщими и долговременными (действительно "вечными"), своего рода, инвариантами человеческой морали, ее общечеловеческим "моральным языком" и ограничителем.

Если следовать аналогиям из физики, родины системной логики, то таковыми должны быть потенциалы, сохранение которых определяет целостность и непрерывность развития системы. В физике это законы сохранения энергии, иногда заряда, четности, симметрии и др., словом, чего-то очень простого и значимого, без чего система перестает быть собой, необратимо теряет свое количество или качество.

Для поиска смысла подобного "морального потенциала" обратимся также к биологии, к "братьям нашим меньшим".

Пример 1. Если у утки или кошки есть маленькие детеныши, каждая из них поступает одинаково: утка, почуяв угрозу, вылетает из-под берега и летит на малой скорости, не меняя направления, подставляясь как живая мишень, до тех пор, пока не отведет угрозу от птенцов на безопасное расстояние; кошка с риском для жизни бросается на собак, от которых она обычно убегает, если собака появляется в опасной близости от ее потомства.

Что же получается? Защита детей родителями является одной из бесспорных моральных норм у всех без исключения народов. Нарушение ее вызывает моральное (а в ряде стран и законодательное) осуждение, однако случаев пренебрежения родительскими обязанностями у людей (и даже нанесения травм детям родителями) предостаточно. Получается, что утки и кошки в массе гораздо моральнее, чем люди в качестве родителей?

Пример 2. Когда ранен кит, то другие киты, оказавшиеся поблизости стараются спасти его: подплывают, и добавляя ему плавучести, как понтоны буксируют его на мелководье, чтобы не пошел ко дну (а это не легкая и опасная "работа"!). Можем ли мы сказать, что люди всегда спасают своего сородича, а не проходят мимо? Или не "топят" его? Хотя моральная норма, типа русской "Сам погибай, а товарища выручай" существует во всех культурах.

Подобные примеры (а их множество в животном мире), естественно, приводят к вопросам: 1. где граница человеческой морали и инстинкта сохранения вида, как биологи называют этот феномен поведения животных? 2. не служат ли искомые "предельные" моральные нормы человечества (моральные инварианты) той же цели - сохранению "вида" и не входят ли они в необходимый набор навыков для выживания человека? 3. не являются ли они неотъемлемым продуктом человеческой эволюции, созданным задолго до начала их религиозной и философской рефлексии?

Думаю, что ответить на эти вопросы следует положительно. Как быть иному, если человек миллионы лет проходил общий с остальными биологическими видами путь эволюции и лишь несколько десятков тысячелетий назад появились зачатки современного человеческого измерения? Очевидно, что самые устойчивые, самые древние и распространенные моральные нормы единственно и могли иметь характер, близкий к безусловному рефлексу, который выработан длительной эволюцией, а значит массово присущ, (вне зависимости от уровня индивидуальной рефлексии) всем членам человеческого сообщества. Этот древнейший кодекс моральных норм обеспечил коллективное выживание человеческого вида в жестких условиях естественного отбора и на ранних стадиях он, в основном, сводился к сохранению его биологического потенциала и территорий для выживания, т.е. количественных характеристик.

Однако в отличие от животных, видовые различия которых однозначно заданы природой, у человека роль "вида" играют людские сообщества, границы которых по принципу "свой-чужой" не имеют характера биологического барьера, а связаны с тем, что присуще только человеку - с культурными навыками. Чем больше со временем увеличивался "культурный слой", тем определеннее становились границы сообществ, формирующихся в нации, но одновременно нарастали и закреплялись различия этического характера, зафиксированные, в том числе и в религиозных нормах.

Поэтому, если сравнить различные моральные кодексы с точки зрения присутствия в них приоритета выживания "своего" сообщества, то его легко обнаружить во всех религиях и культурах. Более того, можно заметить, что остальные моральные нормы оказываются в той или иной мере прямо или косвенно подчиненными этому "моральному фундаменту" - исходят из него или, в крайнем случае, ему не противоречат. Так в любой стране, в любой религии готовность принести себя в жертву во имя спасения "своих" (родины, города, даже предприятия или дома, то есть коллектива) с давних времен и до сих пор расценивается как высшая моральная доблесть.

Например, когда английские джентльмены сажают женщин и детей в шлюпки, а сами остаются на тонущем "Титанике", корни этого, безусловно, морального поступка уходят к их очень далеким предкам, жившим в пещерах и заботившихся о выживании потомства. И когда Александр Матросов бросается на амбразуру (а вряд ли он был вообще знаком с религией или моральными императивами Канта - время было не то), в нем действовал тот же инстинкт защиты "своих". Недаром наибольшее количество героев, образцов моральных норм в каждой культуре, связано с войной, с защитой - событием, где человек возвращается к своему историческому прошлому и где разница между моральным и аморальным имеет предельно высокую цену - жизнь своего сообщества, понятную всем без исключения людям.

Отличия моральных норм разных народов уже связаны с вариативностью их культурного развития, стремительно нараставшей в течение последних тысячелетий, и зафиксированы в религиях, традициях и законодательствах. Но самыми неизменными и всеобщими моральными инвариантами остались именно те из них, которые способствовали выживанию человечества (сохранению), причем именно в коллективной (системной) форме. То есть, сохранение биологического (количества) и культурного (качества) потенциалов системы, с которой идентифицировал себя человек, является самым древним и всеобщим моральным императивом, формирующим все известные моральные кодексы. Можно схематически представить такой потенциал в координатах биологического потенциала (население и территория) - абсцисса и обобщенного культурного потенциала (т.е собственно человеческого измерения) - ордината. Назовем ограниченную ими площадь интегральным биокультурным потенциалом нации (БКП).

Рассмотрим следствия такого подхода. Там, где уменьшилась угроза биологического истребления (достаток существенно выше уровня выживания как каждого индивида, так и нации в целом), проблема выживания вида-нации все больше переходит в область культурного сохранения и развития (технологий, экономики, политических систем и т.д.), а значит, моральное поле и его нормы должны откликаться на новые представления о том, что такое выживать (или жить) как нация в новых условиях. Религия с ее большой инерционностью уже не "отслеживает" этот процесс. Фактически, религиозные нормы остались нормами традиционных обществ, не заполненную ими нишу занял атеизм. Можно заметить, что со временем наряду с героями в моральном "иконостасе" разных народов все больше стало появляться писателей, ученых, инженеров, художников и других деятелей, внесших крупные вклады в увеличение культурного потенциала нации.

Само понятие "моральная норма" претерпевает изменение в системной логике по сравнению с "идеальной". Если во второй это трансцендентный идеал, вечный и неизменный, воплощенный в Боге, присутствия которого можно только ожидать в будущем, то в системном подходе "норма" возвращается на землю, отражая наиболее распространенные и общепринятые представления людей о хорошем и плохом. Критерием ее становится БКП того политических образования, которые люди считают "своим". Здесь существует сложный вопрос о границах этих образований, но ясно, что они будут меняться, как будут меняться и вопросы "включенности" людей в эти границы по отношению к разным жизненным сферам и проблемам. В этом смысле, такое системное рассмотрение подходит не только к политическим образованиям, но и к разным сферам частной и корпоративной морали. Кроме того, оно начинает согласовываться с нашим житейским разумом, где "норма" - это средний диапазон человеческого поведения и возможностей, а также с математическим определением нормы, как среднестатистического значения выбранной величины в возможном диапазоне своего существования. Этим понятием "нормы, нормального" пользуются все естественные и технические науки, социология и бытовая сфера, кстати, тоже. Сближение лексики и понятий разных наук, представляется мне вполне плодотворным процессом, позволяющим более успешно и многосторонне изучать общество и предсказывать его поведение, а не стенать о его неидеальности, как это происходит сейчас.

Интересно выступление М. Ильина на семинаре "Мораль-политика-власть" о моральных приоритетах, выраженных в лингвистике - наши выводы поразительно сходятся. Главные источники отрицательного, выявленные им в разных языках: вражда - это уменьшение прежде всего биологического потенциала нации (количества); нужда уже несет отпечаток внутреннего, качества системы. Это понятно - языки создавались на уровне выживания. Ильин мыслит чисто в системной логике - чтобы взять индикатором моральных приоритетов язык (один из главных культурных потенциалов), надо было ответить на вопрос о происхождении морали не в логике Канта, а в системном ключе - это человек, причем не один - язык вырабатывается коллективно и найденные "языковые" моральные приоритеты относятся тоже к коллективу (Это я и имею в виду, когда говорю о методологическом коктейле, затрудняющем понимание сейчас на любом гуманитарном семинаре - время перетекания системной логики). Лучше бы его сократить, но тогда надо разобраться, в чем дело - что я и пытаюсь по возможности сделать).

Отметим, что ценность жизни одного индивидуума весьма сильно различается в разных культурах, но ценность того, что можно назвать интегральным биокультурным потенциалом нации (БКП), предельно высока в любой из них. Отсюда следует, что БКП выступает в качестве главного приоритета нации, гаранта ее существования и развития, сохранению и увеличению которого как главной (сознательной или бессознательной) цели подчинены прямо или косвенно самые общие для всех людей в мире моральные нормы, составляющие основу взаимопонимания различных культур, своего рода, всеобщий "моральный язык".

Однако по поводу методов, скорости развития и желательной "формы" БКП представления и возможности достигнуть желаемого у каждой нации различные. Грубо можно разделить современные сообщества на "вертикально" (культурно) и "горизонтально" (выживательно) ориентированные и промежуточные. Первые из них развиваются, в основном, за счет наращивания культурной составляющей (страны 1-го мира), вторые имеют преимущественный рост биологической численности населения (развивающиеся страны), которое существует на уровне близком к физическому выживанию, однако уменьшение БКП (площади прямоугольника в выбранных координатах) воспринимается болезненно, как деградация и теми, и другими. В России также самый сильный аргумент обвиняющих власть в аморальности, антинародности проводимой ею политики - это уменьшение численности населения (продолжительности жизни, рождаемости, здоровья нации), уменьшение экономического потенциала и уровня жизни, т.е. бесспорное уменьшение БКП. И эту тревогу - редкий случай - разделяют сторонники всех политических течений (и не только в России).

Определив принцип сохранения биокультурного потенциала сообщества в качестве его "закона сохранения", гаранта целостности системы, мы получим точку отсчета в моральной шкале - морально то, что способствует наращиванию БКП, аморально - его уменьшению, причем как на личном, так и на коллективном уровнях. Конечно, существуют принятые в каждом обществе нормы поведения, абсолютно индифферентные по отношению к данному принципу, но их уже тогда можно отнести к правилам этикета, моде, вкусовым пристрастиям, но никак не к области собственно морали.

Политическая мораль

Установив моральные инварианты в качестве наиболее широко распространенных и оправданных всеобщей историей инструментов сохранения и развития коллективных личностей, перейдем к теме морали в политике. (Этот уровень выработки морали был обозначен под номером 3 на рис. 1). В чем его особенности и границы? Политика - это уровень деятельности в размерах государства. Не будем усложнять задачу и рассмотрим наиболее простой случай нации-государства, где есть один центр выработки политических решений, не раздробленный на конфликтующие части. Тогда сфера ответственности, вверенная (независимо каким путем - выборным, наследственным, даже захватом власти) политической власти "богом и людьми" представляет собой народ, владеющий определенной территорией, со своим исторически сложившимся уровнем и качеством развития материальных и культурных сфер - то есть, вполне конечную систему, где вырабатывается политика в соответствии с желаниями и, главное, возможностями развития данной системы.

Если рассматривать мораль в "точечно-идеальной" логике, предполагающей автономное существование некого набора моральных императивов, то далее их следует искать в политике, а если они не находятся, то спрашивать: а почему? То ли правители не идеальны, то ли народ не такой, как хотелось бы. В логике системы ответ другой - если за какой-то срок правления на подвластной территории произошли изменения, которые привели к интегральному наращиванию БКП нации, то оценка такой политики будет располагаться в положительной части моральной шкалы, и чем больший рост суммарного национального потенциала (площади на рис.2) происходит за это время, тем дальше в положительную область уходит моральная оценка. Надо учесть, что эта оценка может меняться со временем, так как "подсчет" итогов и последствий весьма труден и не все они проявляются сразу. Поэтому оценка "после" обладает существенно большей точностью, чем "во время". Здесь идиома "история все расставит по своим местам" вполне справедлива.

Право

В каких практических границах возможен политический курс, не приводящий к разрушению доставшейся власти конкретной исторической системы и уменьшению ее БКП? Представим на воображаемой моральной шкале человеческий состав государства с нормальным распределением (которое как всегда, имеет форму типа колокола), слева находится часть общества с пониженными относительно среднего уровня моральными нормами (преступники), справа - с повышенными (перфекционисты), середина - большинство. Как показывает всеобщая практика, любое мало-мальски разумное государство стремится обезопасить себя, резко отсекая левую часть (физически, за решетки) и по возможности противодействуя проникновению ее морали в общество и политику. В области этой отсечки оно ставит заслон в виде права, все нормы которого с очевидностью стоят на страже БКП, не допуская его уменьшения изнутри сообщества. По существу, право обозначает нижнюю границу моральных норм, переход через которую общество и государство считает опасной для БКП системы, то есть, ставят свою нулевую точку на моральной шкале. Для обеспечения стабильности и работоспособности системы-государства эти "нулевые моральные точки" в политической и законодательной шкалах должны хорошо коррелировать, иначе происходит разбалансировка системы с риском нанесения ущерба БКП (как сейчас в России). Если сравнить правовые нормы разных стран, то можно заметить, что право является конформным отображением БКП - во всех странах оно наиболее жестко наказывает за преступления, связанные с нанесением ущерба "нижней" части БКП, то есть, ее биологическому и материальному потенциалу, необходимому для выживания, и больше отличается в "культурной части" - деяниях, которые в одних культурах, считается, наносят ущерб БКП, а в других культурах - нет, иногда даже не рассматриваются законом. (Например, в США наказания за харрасмент - и похищение и насильственная выдача замуж невест как традиция во многих странах Востока, законы в банковской, информационной сферах - и отсутствие таковых, где этих сфер нет.) Словом, каждый шаг культурного развития должен отслеживаться соответствующими законами, поэтому, увеличение ВКП приводит к более сложной и разветвленной законодательной системе. Это, в свою очередь, делает право отражением того нижнего морально-культурного уровня, которое государство в каждый период времени считает безопасным для сохранения БКП "изнутри"(естественно, с поправкой на инерционность системы).

Перфекционисты

Сложнее дело обстоит с перфекционистским "хвостом" морального распределения. Казалось бы, именно эта часть общества должна быть генератором моральных норм в каждом государстве с точки зрения логики идеалов. Но это не соответствует реалиям. Большинство государств, и отнюдь не самых неразумных, отделили церковь с ее религиозными кодексами от государства, и хотя всячески приветствуют соблюдение лично гражданами церковных обрядов, но весьма ограниченно допускают церковь как институт в политику и, тем более, государство на теократических принципах не строят. То же самое происходит со многими благотворительными, экологическими организациями - государство ставит здесь не жесткую, но весьма ощутимую полупроницаемую границу - из этой части общества берутся герои и святые, образцы для личного подражания, им возводятся памятники, но от активной политической жизни они сами и их идеи отталкиваются (как в России с Солженицыным или Сахаровым). С системной точки зрения этот парадокс вполне объясним. Любая система наиболее устойчива, если точка приложения силы находится вблизи ее центра тяжести, лучше чуть впереди его, чтобы избежать вращения вокруг своей оси и создать момент силы в нужном направлении - это из механики. Для политической системы это означает ориентацию на чуть более продвинутую по отношению к средине распределения часть общества. Попытка напрячь все связи в обществе и потащить его вдогонку за выбранными по какому-то параметру "передовыми" его членами чревата внутренним разрывом общества, которое по определению не монолитно, а гибко сочленено человеческими связями изнутри. Избежать при такой политике окончательного краха (гражданской войны, революции), неизбежно связанного с уменьшением БКП, можно только в рамках отгороженной от мира авторитарной системы (типа сталинской) с усиленным полицейским режимом (в физике это аналог замкнутой адиабатической системы, спрессованной под большим давлением), однако поддержание таких искусственных условий требует больших затрат материальных, политических, символических ресурсов, а потому ограничено во времени. Таким образом, ограждение от перфекционистов в реальной политике выглядит в логике системы не как отсутствие морали, а как присутствие в ней морального приоритета не классического, а системного характера - сохранить систему-государство от внутреннего разрыва, а следовательно, сберечь ее БКП.

О морали консерватизма

Роль силы, предохраняющей общество от разрывов, имеющей не полицейскую, а политическую природу, играет консерватизм - особое политическое течение, единственное, приоритетом которого является не программа, не политический проект, а функция - сохранение. Что же он сохраняет? Это не конкретный набор политических ценностей - за два века существования этот набор много раз менялся в зависимости от времени и страны. Но неизменным оставался набор принципов, можно сказать, моральный кодекс консерватизма: культурная преемственность, недопущение революций, приоритет общенациональных интересов над частными - по существу, системное мировоззрение. С точки зрения системной логики можно сформулировать, что консерватизм - это в чистом виде хранитель БКП общества, оберегающий его от разрывов, от скорых преобразований, а потому стоящий на страже исторической преемственности. Если он допускает политическую или социальную корректировку, то только "как садовник", только в пределах "живой" системы. Эволюционная логика консерватизма наиболее далека от категоричности революционной логики классической философии. Поэтому сам факт наличия развитого консерватизма в стране является индикатором ее целостности и эволюционного характера развития, при котором единственно и возможно сохранение и увеличение ее БКП. Наоборот, там, где единый политический организм разорван на части или представляет собой форму гантели с поляризованными группировками на концах политического спектра (прообраз двух систем, с которыми невозможно одновременно идентифицироваться человеку), консерватизм исчезает - ему нечего сохранять. Так было в Веймарской Германии или в современной России, где тщательный поиск следов консерватизма приводил только к нахождению ситуативно схожих программных позиций, но никак не полноценного политического течения со своей функциональной задачей и траекторией развития. То есть, сначала должна сложиться жизнеспособная общественная система, а потом появится ее страж - консерватизм. Недаром он впервые возник и приобрел наибольший теоретический и политический вес в Англии, стране самого эволюционно-устойчивого развития за последние четыре века.

Свобода

Что представляет собой понятие "свобода", предмет многовековых стремлений и борьбы человечества, с точки зрения системной логики? Прежде всего, это внутрисистемная характеристика, тесно связанная с обобщенным культурным потенциалом нации. Почему? Наиболее просто можно представить себе построенное общество в виде дома, имеющего "форму и размеры" БКП. У одних обществ это "здание" низкое - на уровне минимального выживания, у других - высокое и современное по устройству. Каков объем этого "дома", таков и размер средней "квартиры", или объема свободы, приходящегося на одного человека в этом "здании", и таковы у него возможности обустроить ее по своему вкусу и самовыражаться, не мешая соседям. Более того, ход истории пошел по траектории нарастающей эффективности творческой деятельности человека, а для нее просто необходим, а потому и выгоден обществу растущий "объем свободы" каждой личности для роста общего БКП всей системы. Роль опорных "перекрытий", предохраняющих индивидуальные "квартиры" от разрушения играют законы, гарантирующие сохранность этого личного объема свободы от вторжений извне (соседей и государства). Поэтому, чем сильнее развит культурный потенциал общества, тем больший объем свободы оно может обеспечить каждой личности, без риска разрушения (перегрузки, разрыва) своей целостности (в том числе, и в прямом смысле - средняя жилплощадь в каждой стране является одним из индикаторов т.н. "индекса человеческого развития"). Так что в данном представлении, в отличие от кантовской абстракции "абсолютной свободы", каждое общество в каждый период обладает конечным ресурсом предоставления свободы своим гражданам и, в свою очерадь, граждане имеют те же системные пределы ее реализации в обществе.

Возникает вопрос, а морально ли стремление к неограниченной свободе и обладает ли она ценностью абсолюта? Посмотрим, что случается со свободой, если в обществе образуется внутрисистемный разрыв (революция, безвластие или многовластие, гражданская война). Воспользуемся той же аналогией с домом. Рушатся стены и несущие конструкции (законы), фиксирующие индивидуальные и коллективные "объемы свободы" в обществе, пригодный для использования "жилой фонд", или объем свободы, резко уменьшается. Права человека, в том числе и основное, право на жизнь, перестают быть "неотъемлемыми", так как нет их гаранта - государственно-политической системы, она развалилась. Общество отбрасывается на более низкие этажи БКП, где господствует воля, а не свобода, со своим инструментом воздействия - силой, а не законом. Т.е. своего максимально возможного уровня свободы каждое общество может достичь только внутри работоспособной политической системы, а не при ее разрушении. Поэтому личное стремление к свободе должно иметь моральные ограничители, связанные с культурными возможностями общества, если мы не хотим получить обратного результата.

Другими словами, свобода - функция не монотонно возрастающая, экстраполировать ее в бесконечность (абсолют) некорректно. Она имеет область экстремума в каждой конкретной системе. Дальнейшая попытка ее нарастания приводит, наоборот, к резкому уменьшению, связанному с разрушением системы.

В этой связи вопрос о соотношении морали в различных программных политических проектах (либерализма, социализма и т.д.) может рассматриваться как вопрос о возможности достижения максимально возможной свободы внутри каждой из систем, построенных на основании этих проектов, и о соотношении негативной и позитивной свободы внутри каждого из них, т.е. о нахождении области оптимального результата, где критерием является максимизация БКП. Идея такого выбора может возникнуть, конечно, в любом обществе (это мы хорошо знаем по России), однако его положительная реализация доступна далеко не всегда. Во-первых, для осуществления каждого проекта требуется соответствующий "объем свободы", обеспеченый в обществе накопленным культурным потенциалом. В случае же несоответствия друг другу "проектного задания" и реальных возможностей общества происходит "политический сброс", отбрасывающий общество и его БКП на еще более низкий уровень. Во-вторых, общество для подобного выбора уже должно быть "вертикально ориентированным, то есть иметь ресурс существенно выше уровня выживания в качестве запаса прочности. Ведь недаром еще полтысячелетия назад все общества на Земле были традиционными - целостность системы при низком уровне культурных и материальных ресурсов (близком к выживанию) единственно и могла сохраняться при малом объеме свобод, политическом авторитаризме, выживательном нормативном кодексе, зафиксированном в религии и контролировавшемся политической властью.

Наверное, самый масштабный в мире общественно-политический эксперимент был поставлен историей во второй половине XX века, когда "испытанию свободой" подверглись около сотни развивающихся стран, освободившихся от колониального режима, а затем и соцстран, свергнувших свои авторитарные режимы. В первой группе не сработала теория либеральной модернизации - большинство стран погрузилось в еще большую нищету, политические перевороты, затяжные гражданские войны. Фактически, произошли внутренние разрывы общества с уменьшением его БКП в терминологии системного подхода. Такая модернизация была оценена учеными как неэффективная, приводящая к противоположному по сравнению с ожидаемым результату, а потому нашлось немало людей в мире, которые назвали ее безнравственной по отношению к развивающимся странам (нечто подобное произошло затем и в России). В 80-х годах на смену теории модернизации, где были заложены в основу либеральные представления о свободе как об однозначном благе, пришла теория стабильного развития, по существу, поменявшая внешние (идеальные) приоритеты на внутренние (системные), но почему-то эта смена парадигмы мышления не оценена должным образом и в полном методологическом объеме в политических науках, а ведь это именно переход от логики борьбы за идеалы к логике сохранения системы, т.е. признание за каждой ее исторической особости и ее собственных возможностей реализации "объема свободы", не приводящих к системной деградации, или уменьшению БКП.

General Volonte

Либеральная философия более, чем сочувственно относится к образованию "общей воли" и ее последующему революционному воплощению, видя в ней гражданский пафос, неугасшую потребность в свободе, даже высший моральный императив - словом, нечто противоположное "дороге к рабству".

В логике системы возникает вопрос: если народной воле надо бороться за свои права, то с кем? Значит, есть другая часть, воодушевленная другой волей, а следовательно, мы имеем в любом внутреннем конфликте как минимум две "воли", отнюдь не инородные, выясняющие вопрос будущего посредством силы. Но тогда что означают термины: народ, единая воля? Мы помним, что интеллигенция в России "ходила в народ", но значит ли это, что интеллигенция сама не относится к народу? Эти определения отражают одно: мышление в предельно упрощенной дихотомной модели - народ и власть, где "народ", тем более, "единый" не более чем абстракция.

Понятие "народ" в системной логике определяется интегрально, на основании отличий культурных потенциалов, (это, по существу, близко к определению народа в теории национализма), а не подразумевая лукаво лишь часть общества, как правило, его низшие слои или классы. Поэтому в системной логике абсурдно в принципе говорить об образовании General Volonte во внутреннем конфликте. Это столкновение частичных, классовых интересов, ведущее на первой стадии к нарушению нормальной "формы" общества, образованию политической "перетяжки" в виде двух центров идентификации нации, а на второй - к разрыву, сопровождаемому вооруженным столкновением, причем, чем больше глубина разрыва (непримиримее "воли", слабее или вовсе отсутствуют институты согласования), тем отрицательнее последствия такого разрыва для БКП нации. Здесь возможны варианты. Если "крона" дерева не устраивает "корни", то после перепиливания ствола может когда-нибудь и вырастет лучшая крона, но может появиться и еще больший уродец, чем прежде. В худшем случае все бывшее живое дерево превратится в труху. Так и в политической жизни - прежней системы уже не будет, какая придет на смену и устроит ли она общество - это большой вопрос. Поэтому с точки зрения системной логики, аморальна политика, приводящая к образованию General Volonte в качестве преддверия гибели существующей общественной системы.

Физико-лирическое отступление. В квантовой физике есть замечательный термин (официальный!): вырожденные электроны, вырожденная система. Речь о том, что каждая элементарная частица (например, электрон) определяется набором из квантовых чисел-характеристик. Если они в какой-то ситуации (воздействии) оказываются одинаковыми у двух или нескольких частиц, то такие частицы называют вырожденными. То есть, вырождение - это потеря индивидуальности, одинаковость, неразличимость (даже для элементарных частиц !). По-моему, физик, давший это название, был большим философом, а сам термин хорошо бы заимствовать философии, он как будто для нее придуман. Живая система всегда опирается на многообразие и ролевую индивидуальность, поэтому как только появляется единая воля совсем разных людей, сведенная в слоган, упертая в своей непримиримости в любую точку-идеал - это сигнал системного бедствия - вырождения, по другому, смерти системы. Поэтика непримиримой борьбы, вытекающая из логики классической философии, оборачивается зловонием смерти в эволюционной логике системы.

Когда же General Volonte может быть морально оправданным сразу и однозначно? Это случай противодействия внешней угрозе, когда народ (в интегральной терминологии) встает как единое целое на защиту своей страны, защищая тем самым целостность системы и ее БКП. Такая позиция присуща всем народам, а потому однозначно находит в мире сочувствие и оправдание. Так во время Второй мировой войны вся возможная моральная и материальная поддержка извне (кроме, конечно, сателлитов Германии) приходилась на Россию, а не на Германию, хотя симпатий к обеим политическим системам мир не испытывал примерно в равной мере. Но если бы ситуация сложилась по иному и первым двинул свои войска на Германию СССР, можно легко представить, что все было бы наоборот, и окончательной победы в морально не оправданной войне Сталин никогда бы не добился (как мы сейчас в Чечне). Поэтому не удивительно, что защитив само существование своей системы, хотя и с большими потерями БКП, особенно его биологической составляющей, компенсацией выигравшей войну стране становится высокий моральный дух и единство нации, позволяющие ей как-то пережить эти потери (так в СССР произошел самый быстрый рост экономики в мире в 50-х годах, уничтожение организованной преступности и т.д.).

К спору о желании Сталина начать войну первым. Все материалы показывают, что он активно готовился к ней, но "просмотрел" вторжение Гитлера, хотя был многократно предупрежден о его подготовке разведкой. Думаю, что это было сделано намеренно, во всяком случае, умно, если целью являлась победа в войне (хоть и жестоко, но это привычное качество Сталина и по внутренней политике). Позволив Гитлеру напасть первым, Сталин сполна задействовал в свою пользу весь имеющийся внутри и вовне СССР моральный ресурс, который единственно и мог принести окончательную победу в долгой и трудной войне. Германия - это ведь не Прибалтика, Польша или Финляндия, где по соотношению сил такого ресурса для победы не требовалось, поэтому "угрозу" от этих стран увидели заранее.

Демократия

Но каким образом происходит развитие в системной логике, если сам факт революции в ней рассматривается как отрицательный - уничтожение системы, а политика, приводящая к нему - аморальной?

Если обратиться к следующему после Канта периоду, то можно остановиться на законах диалектики Гегеля, они уже дают ключ к механизмам системного развития. Закон отрицания отрицания - это ограниченность каждой "истины", каждого проекта - когда-нибудь он будет пересмотрен и то, что отрицалось, может вернуться в новом виде. (По существу, это предтеча теории относительности, имеющей очень широкий философский смысл, но в своей конкретике делающей идеальную механику Ньютона лишь частью, предельным случаем мироустройства). Такова судьба и Платона, и Канта, и любого философа с их "божественными истинами", предлагавшимися в свое время ко всеобщему воплощению. Относительность любой "истины" делает поиск моральных "идеалов" в политике не самым благодарным занятием, их с чем-то надо соотносить в разные времена и при разных условиях.

Второй закон диалектики Гегеля гласит, что развитие происходит в результате единства и борьбы противоположностей. Можно заметить, что классическая философия больше апеллирует именно к противоположностям, доводя до поэтизации борьбу за идеалы, но забывая о базе - единстве, на основе которого только и возможна борьба идеалов, приводящая к модернизации, а не разрыву общества, а значит, имеющая ограничители как в идеалах, так и в методах.

С этой точки зрения сдвиг политических спектров устойчивых демократий к центру, фиксируемый сравнительной политологией, не просто политическая игра, а необходимость, условие сохранения системы и ее эволюционного развития.

А какова при этом роль демократии и какое отношение она имеет к политической морали? В логике системного развития, как уже описано выше, наибольшую опасность представляет общество-гантель, каждая часть которого заряжена своей Volonte, что, как правило, приводит к разрушительной гражданской войне. Механизм недоведения общества до критического разрыва, "стравливания пара в политическом котле" на ранних стадиях поляризации, замена гражданской войны изменением курса, коррекцией законов, ротацией властной верхушки - это и есть функции демократии. В логике системы они приобретают моральный смысл - демократия несет основную моральную ответственность за сохраннение целостности данной общественной системы, продолжение возможности ее эволюционного развития. Как традиционный механизм власти нес такую нагрузку в "горизонтальных" (выживательных) обществах, так демократический механизм оказался "сберегающим" для "вертикальных" обществ с их возросшим объемом свободы. Интересно, что из трех главных определений демократии (власть народа, власть для народа и электоральный механизм), именно третья ипостась демократии, считавшаяся наиболее инструментальной и бездуховной (но интуитивно принятая к употреблению и работающая в политике), оказывается, обладает наибольшим нормативным смыслом. Причем этот смысл идет из самого древнего человеческого инстинкта - выживания и сохранения себя как культурного "вида". По сути, первые два определения - из логики "идеалов", третье - из логики сохранения системы, поэтому они и не коррелируют между собой. Можно сравнить по другому: первые две происходят из либерального проекта (на разных стадиях), а третье - из функциональной логики консерватизма.

Системный подход и мир сегодня

Из системного рассмотрения становится ясно: часть стран живет и работает в логике сохранения системы. Здесь бесперспективно вытаскивать отдельные детали, сравнивать их и делать по ним экстраполирующие прогнозы по частям. Политическая, экономическая и законодательная системы, культура, демократический механизм, национальный и личный менталитет, отношение к свободе и религии - все взаимозавязано на росте БКП, в основном, за счет культурной составляющей, т.е. приспособлены к интенсивному типу эволюционного развития. И вопрошать у них, где осуществление "идеалов" в политике совершенно бессмысленно - древняя задача выживания давно уже решается ими в логически и мировоззренчески другом, системном ключе. Моральный кодекс здесь достаточно органично встроен в общую стратегию развития и естественно, какая-то часть его будет подвергаться изменениям, откликаясь на будущие исторические вызовы. Прежде всего, по-видимому, эти изменения будут обусловлены необходимостью решения экологических проблем и переосмысления границ "свой-чужой" в масштабах Земли.

Завершение либерального проекта можно рассматривать как выполнение им своей задачи - построения либеральной общественной системы по определенным правилам. Наверное, в момент своего возникновения осуществление такого проекта казалось современникам недостижимым программным идеалом. Однако по мере роста либеральное "детище" постепенно приобретало системную (консервативную) организацию и институты защиты, то есть, происходил переход логики программы-идеала в логику развития системы, либерального проекта - в консервативную стадию. По существу, "Дорога к рабству" Хайека - это описание перехода либерального (идеального) понимания свободы в консервативное (системное), но он упускает, оставаясь в логике борьбы идей, что сам этот факт свидетельствует о жизнеспособности построенной общественной системы, уже не подвластной идейным "отцам-основателям", а развивающейся своим эволюционным путем. Недаром именно в США консерватизм выступает как наиболее ярый защитник прежде оспариваемых им либеральных ценностей - они уже доказали свою жизнеспособность, стали органичной нормой и общество смогло "переварить" либеральный набор свобод не во вред, а во благо себе, т.е. для роста своего БКП в целом. Либеральный проект, как устаревшая для первого мира технология, еще идет на экспорт (в конце концов, другого у них нет, как строили сами, тем опытом и делятся с желающими), но теперь это уже задача для политической и научной элиты страны-импортера либеральной идеи понять, как ею можно воспользоваться во благо собственной стране и, главное, оценить ее адаптационные возможности. К сожалению, такая постановка задачи требует более глубокого уровня понимания учеными и политиками страны-импортера целей и ограничений своей страны, чем экспортером, а не наоборот. Это в полной мере относится и к России.

События 11 сентября, на мой взгляд, подтвердили основные изложенные выше положения системного подхода:
1. дифференциация моральных норм по земному шару высветилась предельно ярко и массово. И дело здесь не в отдельных террористах - когда огромные массы людей, не являющихся непосредственными участниками конфликта, в одних районах мира были в ужасе, а в других - прыгали от радости, то говорить о едином ("божественном") происхождении вечных моральных истин в человеке при этом - явный и устаревший абсурд, т.е. полное несоответствие с практикой. Такая глубокая дифференциация моральных оценок подчеркнула человеческий источник происхождения морали - как и где мы живем, так и думаем в своей массе.
2. Почему такая радость от несчастия Америки у жителей стран, с которыми она, казалось бы, никогда не враждовала? Односторонний мировой порядок, созданный не без участия США, привел к наращиванию БКП стран 1-го мира и деградации их собственных БКП, причем особенно досталось именно его "культурной" координате (экономика, традиции и т.д.). Взрывы ярко показали, насколько велико влияние обобщенной культурной составляющей БКП в морально- политических оценках.
3. "Свобода вторична, главная ценность - БКП нации" - пожалуй, именно так можно обобщить всю ответную реакцию американского общества. Страна наверное, вернется к прежнему уровню свободы, но только, когда это будет безопасно (и выгодно) для БКП нации. В кризисный момент все ценностные приоритеты предельно обнажились и можно видеть, как они подчинены даже у самой либеральной страны мира древнему и главному "моральному инстинкту" - отведению угрозы от БКП нации.
4. До "моральной глобализации" в мире (совместному развитию общемирового БКП) еще далеко. По-видимому, скорость взаимопроникновения экономик, идеологий и коммуникаций в мире сегодня уже превысила безопасный уровень, что и привело к мировому "пробою" 11 сентября, с очевидностью высветив реально существующую в мире "разность культурных потенциалов" и ее роль естественного ограничителя форсированной глобализации.

Что касается России, то на национальном уровне мы еще плохо понимаем страны первого мира, особенно, в мирной жизни, и имеем весьма отличающиеся от них внутренние "правила игры", несмотря на искренне стремление воспользоваться опытом и "приблизиться". В России, безусловно, господствует мышление "идеального", а не системного типа, а оно, в свою очередь, связано с пока неизбывно существующим традиционалистском менталитетом, приспособленном, в лучшем случае, к экстенсивному типу развития. Экстенсивом Россия воспользовалась сполна, отвоевав себе самую большую (и богатую) территорию в мире, но, по-видимому, именно эта успешность традиционалистского типа особенно сильно мешает ей перейти к современной логике обеспечения успеха - системной (причем, отнюдь не аморальной) и понять свою национальную идею - каким способом быстрее и эффективнее нарастить именно свой конкретный БКП.

Вместо заключения

Почему не удовлетворяет меня подход и лексика классической моральной философии? Во-первых, претензией на неоспоримость постулата, что мораль извечно была заложена Богом в людей, а потому ограниченностью результатов в рамках раскрытия замысла Божьего через собственное сознание каждого философа. Я не знаю, есть Бог или нет и совсем не собираюсь вторгаться в сознание других по этому вопросу, тем более, что и то и другое предположение не доказуемо. Однако нельзя не видеть, что вся история монорелигии (с ее производными - моральными идеалами), ее господство и закат в умах и в политике укладываются в два тысячелетия, а это слишком малый срок в развитии человека. Если рассматривать путь человека от простейшего организма до одного из видов высших животных - млекопитающих (а другого варианта развития весь комплекс наук нам не предоставляет), то за это время он явно обходился без "идеалов", приобретая лишь навыки выживательного комплекса, сходного с другими видами животных (см. выше). Но и дохристианский тип религии, известный нам уже более документально (и до сих пор существующий в отдельных районах мира) их не содержал. Я имею в виду язычество, где боги являются отражением земной жизни, а потому и несут в себе все многообразие человеческих достоинств и пороков (но в только в усиленном виде, а потому обладают большим могуществом, чем смертные), но никак ни моральные идеалы. Естественно, возникает вопрос: не является ли классическая моральная философия со своим набором идеалов и императивов, методологией оперирования ими и соответствующей лексикой лишь временным периодом, соответствующем расцвету традиционализма и тесно связанного с ним христианства со всеми вытекающими последствиями? "Бог умер" - констатировал Ницше, наблюдая закат традиционального общества. Тогда непонятно, почему сегодня как в единственно возможной парадигме мышления рассматривает эти вопросы политическая философия? И не стала ли она заложницей временного метода описания мира, настаивая на нем как на незыблемой идее и даже особости, разграничивающей ее от других наук, в т.ч. и занимающихся обществом? (вопрос прежде всего к Б.Г. Капустину). И что это дает и проясняет обществу, о котором так печется политическая философия, в своем подавляющем большинстве уже состоящем из атеистов? Признаться, эти вопросы меня весьма смущают.

Однако даже если признать, что Бог является автором и первоначалом человеческой морали, то это мало что меняет в предложенной мною концепции морали. Тогда мы, наверное, должны признать, что каждый человек - сын Божий, и любой философ, как бы он не был талантлив, не "равнее" других людей перед Богом в своей трактовке его намерений. С этой точки зрения мне представляется, что наиболее объективным и корректным распознаванием замыслов Творца опять же является путь выявления общего морального пласта в действиях больших масс людей в возможно более широком историческом контексте, что вполне по силам науке. Естественно, этот глубинный моральный пласт имеет смысл искать не в различиях, а в единстве убеждений, лежащих в основе общественного развития, выявляя те ценности, которые создают общность взаимопонимания людей, что я и попыталась выполнить. В этом смысле предложенная концепция индифферентна к разнице представлений о Боге.

Мне представляется это закономерным: без понятия Бога всегда трудно обойтись там, где много непознанного, и Бог неуклонно, полностью или частично, уходит из сфер изученного и объяснимого. Поэтому присутствие Бога в личной сфере обладает гораздо большим основанием, чем в общественной - в ней господствует случайность, то есть непознанная закономерность (по определению), ибо путь единичного Человека - одного субъекта в многофакторном мире - малопредсказуем, а потому восприниматься как Случай, Судьба, Рок, Провидение и другие ипостаси Бога. Однако политология имеет дело не с единичными судьбами, а с действиями и организацией больших человеческих массивов - обществом, где индивидуальные реакции усредняются, что приводит к резкому сужению диапазона вариативности событий, а потому к высокой степени рационализации стимулов общественных движений. (В качестве примера, иллюстрирующего вышеизложенный тезис, можно привести множество известных политиков, которые, являясь лично религиозными людьми, оставались предельными рационалистами в принятии политических решений). Кроме того, общественные изменения происходят намного медленнее, чем в индивидуальной жизни, что позволяет их фиксировать и изучать. Все это, на мой взгляд, вполне позволяет оторваться от лексики и понятий периода схем-идеалов без потери качества понимания действительности и перейти к более эффективным и современным методам ее осмысления.