А. Л. Янов

Россия: У истоков трагедии. 1462-1584. Заметки о природе и происхождении русской государственности.

Серия: "Социальная история России XX века"

М.: "Прогресс-Традиция", 2001. — 559 с.

Известный историк А.Л. Янов, анализируя русскую историю на протяжении пяти столетий, формирует "новую национальную схему", объясняющую периодичность цивилизационных обвалов в России и повторяющуюся из века в век трагедию великого русского народа. Автор объясняет динамику русской истории наличием двух легитимных политических традиций: европейской и патерналистской. В остроумной и полемичной манере автор затрагивает и сегодняшнюю двойственность культурной элиты страны. Книга несомненно будет интересна каждому, кому небезразлична судьба России.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Реакция высоколобых. Проблема гарантий. "Климатическая" закавыка. Старинный спор. Динамика русской истории. Попытка "неоевразийцев". Завет Федотова. Русь и Россия. Интеллектуальная контрреформа. Простое сравнение. В чем не прав Петр Струве. Два древа фактов. Разгадка трагедии? Откуда двойственность? Проверка стереотипа. Парадокс "поколения поротых"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЕВРОПЕЙСКОЕ СТОЛЕТИЕ РОССИИ

Глава 1. ЗАВЯЗКА ТРАГЕДИИ Точка отсчета. Альтернатива. На пути в Европу. "Поворот на Германы". Катастрофа. Историографический кошмар. Для ума загадка? "Экспертиза без мудрости". Попытка оправдания жанра.

Глава 2. ПЕРВОСТРОИТЕЛЬ Проверка мифа. Великий зодчий. "Вотчина" и "отчина". Исторический эксперимент. В разных временных измерениях. Очередной бастион мифа. Исторический разрыв. Загадка Юрьева дня. Земская реформа. Реформация против Реконкисты.

Глава 3. ИОСИФЛЯНЕ И НЕСТЯЖАТЕЛИ Деньги против барщины. Две коалиции. Ошибка Валлерстайна. В странной компании. Наследие ига. В поисках протестантизма. Церковное нестроение. Иосифлянство. Путаница. Подготовка к штурму. Первый штурм. Неудача. Ирония истории. Упущенный шанс. Стагнация. Пиррова победа иосифлян.

Глава 4. ПЕРЕД ГРОЗОЙ Загадка "Избранной рады". Великая Реформа. Политическая база реформы. Еще одна загадка. Ошибки реформаторов 1550-х. Военная реформа. Контратака. Антитатарская стратегия. Цена ошибки. На западном направлении. Последний компромисс. Что мы знаем и чего мы не знаем. Крестный путь. В начале была Европа. Суд истории и суд историков. "Политическая смерть". Политический кентавр. Герцен при деспотизме? Финансовый хаос. Культурные ограничения власти. Приключения янки. Историческая функция абсолютизма. Самодержавная государственность. Первые странности. Удержать от крови власть. Драма русской аристократии. Постскриптум к пункту 7. Террор. Предварительные итоги. Как это начиналось. Возвращаясь к истокам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОТСТУПЛЕНИЕ В ТЕОРИЮ

Глава 5. КРЕПОСТНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ "Как беззаконная комета". Страдания "истинной науки". Потерянный рай "равновесия". В поисках замены. Определение Авреха. Подо льдом "истинной науки". Карательная экспедиция. Заключительный аккорд. Предварительные итоги.

Глава 6. ДЕСПОТИСТЫ Злоключения Карла Виттфогеля. Последняя формулировка. Повторение пройденного. Особенности "русского деспотизма". Фейерверк метафор. "Монгольская Россия" ? Попутное замечание. Чего не понял Виттфогель. "Византийская Россия" ? Опять география? Первое знамение. Египет как модель России? Время "гражданских бурь". Распад теории. Сопоставим страницы. Логика Пайпса.

Глава 7. ЯЗЫК, НА КОТОРОМ МЫ СПОРИМ "Миросистемный анализ". Два слова о методологии. План игры. Сложности. Первый шаг деспотологии. "Отклонения" абсолютной монархии. Равенство без свободы. Роль Карла Виттфогеля. Феномен тотальной власти. Парадокс абсолютизма. Неограниченно/ограниченная монархия. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИВАНИАНА Секрет культурного плодоношения. Конец старой модели. Сколько на земле цивилизаций? Проблема "цивилизационной катастрофы". Мощь аналогии. Лабиринт. Глядя "сверху" и "снизу". Научная амальгама. Размышления Веселовского. Наука и национальная драма. Диссиденты Иванианы.

Глава 8. ПЕРВОЭПОХА Природа московского государства. Та самая двойственность. Зачем нужен был Земский Собор. Альтернатива. Время выбора. Кто "отстаивал существующее"? Политическое банкротство боярства. Первый "историографический кошмар". Контратака Щербатова. Отступление Карамзина. Догадка Погодина. "Раскрутим" гипотезу. Спор царя с реформаторами. Передержка. Ошеломляющий вывод. Пролегомены ко второй эпохе.

Глава 9. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МИФ "Россия — не Европа". Националисты. Вызов Кавелина. Русифицируя Гегеля. "Сравнение невозможно". Интеллектуальное наследство Кавелина. Теория и реальность. "Прелести кнута". Вот как он это делает. Символ прогресса. "Болезнь старого общества". "И страшна была жатва". "Неизбежность опричного террора". Феномен славянофильства. Что говорит история. Конец парадокса. Капитуляция славянофилов. Тень Курбского. На стороне тирана. Измена кому? Испытание мифа. Жупел олигархии. Ошибка царя?Ошибка Ключевского. А была ли бомба-то? Третьего не дано?Ключевский и Тойнби. Спор Платонова с Ключевским. Спор с Платоновым и Ключевским.

Глава 10. ПОСЛЕДНЯЯ КОРОНАЦИЯ? "Аграрный переворот". "Сплошное недоразумение". Парадокс Покровского. Политический смысл "коллективизации". Новая опричнина. Задание тов. И. В. Сталина. Милитаристская апология опричнины. Дух эпохи. Грехопадение. Средневековое видение. Разоблачение мифа. Традиция сопротивления. Мятеж Дубровского. Серый консенсус. Священная формула. Атаки шестидесятников. Маневр Скрынникова. Неудавшееся "переосмысление". Следующее поколение.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Либеральный нигилизм. Вопросы. Случай Ключевского. Довод против-1. Довод за-1. Довод против-2. Довод за-2. Довод против-3. Откуда взялся Фоменко? Довод за-3. Довод против-4.



Рецензию Ольги Малиновой на книгу Александра Янова "Россия: у истоков трагедии" вы можете прочесть нашем сайте, в девятом выпуске БИБЛИОБЗОРА.

М. Ц. Арзаканян

Генерал де Голль на пути к власти

М.: «Прогресс-Традиция", 2001. — 264 с.

В книге, написанной на основе большого количества разнообразных источников и литературы, рассматривается сложный и противоречивый путь генерала де Голля в политику, перипетии его борьбы за признание и власть на протяжении длительного исторического периода. Большое внимание автор уделяет действующим лицам голлистского движения.

ПРЕДИСЛОВИЕ

История Франции в последние шестьдесят лет неразрывно связана с именем генерала Шарля де Голля. Жизнь этого замечательного человека, выдающегося военного, политического и государственного деятеля тесно переплелась с судьбой его страны и народа. Своей личностью де Голль наложил значительный отпечаток на весь ход общественно-политического развития военной и послевоенной Франции, внес огромный вклад в историю французского государства и международных отношений в современную эпоху. Совершенно очевидно, что имя "самого знаменитого из французов" навеки будет вписано в анналы истории XX столетия.

В голлизме как общественно-политическом и историческом явлении можно выделить три составляющих компонента. Первый — это личность самого де Голля.

Де Голль, профессиональный офицер, принимал участие еще в первой мировой войне. В межвоенный период он не только следовал обычной офицерской карьере, но и много писал. Его перу принадлежит несколько интересных книг-эссе, посвященных в основном истории и современному положению армии. Автор проявил в них незаурядный писательский дар. Но главное, он выступил в своих книгах как талантливый и дальновидный тактик. Де Голль по существу первый во Франции предсказал решающую роль танковых соединений в приближавшейся второй мировой войне. В армейских кругах Франции к его почти одинокому голосу никто не счел нужным прислушаться. Однако начавшаяся война сразу подтвердила правоту выдвинутых им идей.

В июне 1940 г. генерал де Голль совершил известный всему миру гражданский подвиг. Он отказался подчиниться французскому правительству во главе с маршалом Петэном, взявшему курс на заключение перемирия с немцами. Генерал решил не складывать оружия и вылетел в Лондон, чтобы продолжать борьбу за освобождение родины.

Война превратила де Голля в политика. В период освобождения Франции он встал во главе Временного правительства, которое под его руководством восстановило в стране демократические институты, национализировало ряд отраслей промышленности и провело прогрессивные реформы. Однако в 1946 г. генерал покинул пост главы правительства, разойдясь во взглядах по вопросам государственного устройства Франции с представителями левых партий страны.

Де Голль вернулся к власти только через двенадцать лет. Он основал Пятую республику и был избран ее первым президентом. Более десяти лет, до своей добровольной отставки в 1969 г., генерал пробыл на этом посту, оказывая решающее влияние на общественно-политическую жизнь страны. Многие достижения Франции того периода неразделимы с его именем.

Второй компонент голлизма — это голлистское движение. Де Голль был его основателем и в течение почти тридцати лет бесспорным лидером. Первый этап движения начался в 1940 г., когда генерал создал в Лондоне организацию "Свободная Франция". Её главная задача заключалась в освобождении родины от немецких оккупантов. Лондонская организация явилась первым голлистским объединением. Именно во время войны де Голль приобрел своих первых сторонников. Многие из них стали впоследствии известными политиками и прошли рядом с лидером весь его путь. 1947 год ознаменовал начало следующего этапа голлистского движения. Генерал провозгласил создание Объединения французского народа. Основной целью оно ставило борьбу за власть и отмену Конституции 1946 г. На протяжении шести лет существования голлистскому объединению не удалось добиться своей цели. Оно находилось в оппозиции к режиму Четвертой республики, и постепенно его деятельность угасла.

С возвращением де Голля к власти в 1958 г. началось возрождение движения. Голлисты объединились в партию Союз за новую республику. Сразу же она стала важнейшей политической силой страны и в течение последующих десяти лет была главной правящей партией Франции. После отставки генерала в 1969 г. голлистское движение не прекратило своего существования. Преемником де Голля стал Жорж Помпиду. Вместе с ним голлисты еще пять лет находились у власти.

Когда в 1974г. Помпиду внезапно скончался, голлистское движение осталось без явного лидера. Однако вскоре молодой и энергичный Жак Ширак смог преобразовать его, создав в 1976 г. Объединение в поддержку республики, которое многие исследователи называют неоголлистским. Вот уже четверть века оно остается одной из основных политических партий страны. Сам Ширак в 1995 г. стал пятым президентом Пятой республики.

И, наконец, третий компонент — идеология голлизма, крупнейшее идейно-политическое течение современной Франции, совокупность внутриполитических, внешнеполитических и социально-экономических воззрений. В ее основу легли взгляды генерала, сформировавшиеся еще до второй мировой войны. В военные и первые послевоенные годы три основные направления голлистской идеологии были намечены в многочисленных речах и выступлениях де Голля. В период Объединения французского народа генерал вместе со своими сторонниками завершил ее разработку.

В основе внутриполитических воззрений голлизма лежит идея сильной исполнительной власти. Во внешнеполитических взглядах главной стала идея "национального величия" Франции и независимого, направленного в первую очередь на отстаивание национальных интересов внешнеполитического курса. В области социально-экономической политики голлисты выступали с требованиями дирижизма, государственного планирования, реформы отношений между собственниками и трудящимися.

После возвращения де Голля к власти идеология голлизма стала основой государственной политики Франции. Некоторые ее элементы превратились в традиционные для этой страны. На идее сильной исполнительной власти базируется Конституция 1958 г. По ней и сегодня управляется Франция. При решении внешнеполитических вопросов де Голль всегда опирался на идею "национального величия" Франции.

В настоящей книге представлены все три компонента голлизма в их целостности и взаимосвязанности. Они рассмотрены в рамках длительного периода борьбы де Голля и голлистов за признание и власть. Большое внимание в работе уделено действующим лицам голлистского движения, их отношениям с лидером и вкладу каждого из них в дело голлизма.

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Глава 1. Истоки голлизма и голлистского движени 1.1. Шарль де Голль до второй мировой войны 1.2. "Свободная Франция" 1.3. Первое испытание властью

Глава 2. Объединение французского народа 2.1. Образованием взлет 2.2. Упадок и распад Глава 3. Возвращение к власти

3.1. "Переход через пустыню" 3.2. Голлисты и крушение Четвертой республики

Глава 4. Союз за новую республику 4.1. Возрождение голлистского движения 4.2. Алжир — последнее препятствие на пути утверждения у власти

Послесловие Библиография Указатель имен

У. Бек

Общество риска. На пути к другому модерну

Перевод с немецкого В. Седельникова и Н.Федоровой

М.: «Прогресс-Традиция", 2000. — 384 с.

Книга одного из ведущих исследователей модерна профессора социологии Мюнхенского университета Ульриха Бека (р. 1944) посвящена критическому рассмотрению нынешнего состояния индустриальной цивилизации и тех безрадостных перспектив, которые ожидают человечество на пороге очередного цивилизационного слома. "Общество риска" — книга-предостережение, соединяющая в себе точность диагноза с пониманием неотвратимости происходящего. Ее главная мысль: модернизация размывает контуры индустриального общества, в недрах которого рождается другая модель современного мира, названная исследователем "обществом риска".

ПО ПОВОДУ ЭТОЙ КНИГИ

Нельзя сказать, что наше столетие обойдено историческими катастрофами: две мировые войны, Аушвиц, Нагасаки, затем Харисбург и Бхопал, теперь вот Чернобыль. Это вынуждает к осторожности в выборе лексики и к обостренному восприятию особенностей исторического развития. Все страдания, нее беды и насилия, которые люди причиняли друг другу, обрушивались до сих пор на "других" — евреев, черных, женщин, политических иммигрантов, диссидентов, коммунистов и т. д. С одной стороны, существовали заграждения, лагеря, городские кварталы, поенные блоки, с другой — собственные четыре стены — реальные или символические границы, за которыми могли укрыться те, кого, казалось бы, не коснулась беда. Все это есть по-прежнему — и всего этого после Чернобыля уже нет. Чернобыль — это конец "других", конец всех наших строго культивировавшихся возможностей дистанцирования друг от друга, ставший очевидным после радиоактивного заражения. От бедности можно защититься границами, от опасностей атомного века — нельзя. В этом их своеобразная культурная и политическая сила. Эта сила — в угрозе опасности, которая не признает охранных зон и дифференциаций современного мира.

Эта не признающая границ динамика опасности не зависит от степени заражения и споров о его последствиях. Напротив, любые измерения говорят об опасности для всех. Признание опасности атомного заражения равносильно признанию безысходности для целых регионов, стран и частей света. Продолжение жизни и признание опасности вступают в противоречие друг с другом. Это роковое обстоятельство придает экзистенциальную остроту спорам о результатах измерений и предельных величинах, о краткосрочных и долгосрочных последствиях. Надо просто задать себе вопрос: что могло бы измениться, если бы дело дошло до признания официальными инстанциями крайне опасного уровня заражения воздуха, воды, животных и людей? Что тогда — официальная остановка или ограничение жизненных функций — дыхания, еды, питья? Что произойдет с населением целой части света, которое в разной степени (в зависимости от "фатальных" переменных величин — ветра и погоды, расстояния от места катастрофы и т. д.) окажется в зоне необратимого заражения? Можно л и держать в карантине целые страны и группы стран? Не начнется ли в них хаотическое брожение?

Или же все в конечном счете произойдет так, как это было после Чернобыля? Уже эти вопросы проясняют характер объективной угрозы, соединяющей в себе диагноз с пониманием неотвратимости происходящего.

Чтобы снять .ограничения, обусловленные происхождением, и предоставить человеку возможность самому принимать решения и своим трудом обеспечить себе место в общественной структуре, в развитом модерне возникает новая "аскриптивная" разновидность чреватой грозными опасностями судьбы, от которой не уйти при всем старании. Она больше напоминает судьбу сословий в средневековье, чем классовые ситуации XIX века. Во всяком случае, она уже не признает сословного неравенства (как не признает пограничных групп, различий между городом и деревней, национальной или этнической принадлежности и т. д.). В отличие от сословных и классовых ситуаций она складывается не под знаком бедности, а под знаком страха и является не "традиционным реликтом", а продуктом модерна на высшей ступени его развития. Атомные электростанции — вершинные достижения производительных и творческих сил человека — после Чернобыля тоже стали знаками угрожающего нам современного средневековья. Они несут в себе угрозы, которые превращают доведенный в современном мире до крайности индивидуализм в его экстремальную противоположность.

Еще живы рефлексы другого столетия: как мне оберечь себя и своих близких? Еще пользуются высоким спросом советы по охране частной жизни, которой больше не существует. Но все уже живут в состоянии антропологического шока от пережитой грозной зависимости цивилизационных форм жизни от "природы" -зависимости, которая аннулировала все наши понятия о "гражданской зрел ости", "собственной жизни", национальности, пространстве и времени. Далеко отсюда, в западной части Советского Союза, но отныне в непосредственной близости от нас, происходит катастрофа — не преднамеренная, не агрессивная, скорее, событие, которого можно было избежать, но в то же время и нормальное в своей исключительности, более того, по-человечески понятное. Причина катастрофы не в ошибке людей, а в системах, которые превращают вполне объяснимую человеческую ошибку в непостижимую разрушительную силу. В оценке опасности все оказываются заложниками измерительных приборов, теорий и прежде всего "езнания — включая незнание экспертов, которые совсем недавно провозглашали, в соответствии с теорией вероятности, безопасность реакторов на протяжении десяти тысяч лет, а сегодня с захватывающей дух новой уверенностью твердят об отсутствии серьезной опасности.

При всем том бросается в глаза своеобразный состав смеси природы и общества, благодаря которой опасность преодолевает все, что оказывает ей сопротивление. Это в первую очередь "атомное облако" — та мощная цивилизационная сила, превратившаяся в силу природную, в которой парадоксальным и сверхмощным образом соединились история и погода. Весь опутанный электронными сетями мир завороженно следит за этим облаком. "Последняя надежда" на благоприятное направление ветра (бедные шведы!) лучше всяких слов говорит о масштабах беспомощности высокоцивилизованного мира, придумавшего колючую проволоку и стены, армию и полицию, но не сумевшего защитить свои границы. "Неблагоприятная" перемена ветра, да еще — о горе! — дождь — и становится очевидной тщетность попыток защитить общество от зараженной природы, ограничить атомную опасность "другой", "чужой" окружающей средой.

Этот опыт, о который в мгновение ока разбился наш прежний образ жизни, отражает ситуацию, когда мировая индустриальная система отдана во власть индустриально интегрированной и зараженной "природы". Противопоставление природы и общества — конструкт XIX века, служивший двоякой цели — покорению природы и ее игнорированию. К концу XX века природа оказалась покоренной и до предела использованной, превратившейся из внешнего феномена во внутренний, из существовавшего до нас в воспроизведенный. В ходе технико-индустриальной переделки природы и ее широкого подключения к рыночным отношениям она оказалась интегрированной в индустриальную систему. В то же время она стала неизбежной предпосылкой образа жизни в индустриальной системе. Зависимость от потребления и рынка означает новую форму зависимости от "природы", и эта имманентная "природная" зависимость от рыночной системы становится в этой системе законом жизни индустриальной цивилизации.

Борясь с угрозами внешней природы, мы научились строить хижины и накапливать знания. Против индустриальных угроз вовлеченной в индустриальную систему вторичной природы мы практически беззащитны. Угрозы превращаются в безбилетных пассажиров нормального потребления. Они путешествуют с ветром и по воде, скрываются везде и всюду и вместе с жизненно необходимыми вещами — воздухом, пищей, одеждой, домашней обстановкой — минуют обычно строго охраняемые защитные зоны модерна. Там, где после катастрофы защитные и предохранительные меры практически исключаются, остается только одна (кажущаяся) активность — отрицание опасности, успокаивание, которое порождает страх и вместе с возрастанием опасности, обрекающей людей на пассивность, становится все агрессивнее. Ввиду невозможности вообразить и воспринять опасность органами чувств эта остаточная активность перед лицом реально существующего остаточного риска обретает своих чрезвычайно деятельных сообщников.

Оборотной стороной обобществленной природы является обобществление ее разрушения, превращение этого разрушения в социальные, экономические и политические системы угроз высокоиндустриализованного мирового сообщества. В глобальности заражения и опутавших весь мир цепей распространения продуктов питания и товаров угроза жизни в индустриальной культуре переживает опасные общественные метаморфозы: повседневные нормы жизни ставятся с ног на голову. Рушатся рынки. В условиях изобилия царит дефицит. Возникают массовые претензии. Правовые системы не справляются с фактами. Самые животрепещущие вопросы наталкиваются на недоуменное пожимание плечами. Медицинское обслуживание оказывается несостоятельным. Рушатся научные системы рационализации. Шатаются правительства. Избиратели отказывают им в доверии. И все это при том, что грозящая людям опасность не имеет ничего общего с их действиями, наносимый им ущерб — с их трудом, а окружающая действительность в нашем восприятии остается неизменной. Это означает конец XIX века, конец классического индустриального общества с его представлениями о национально-государственном суверенитете, автоматизме прогресса, делении на классы, принципе успеха, о природе, реальной действительности, научном познании и т. д.

В значительной мере именно поэтому разговоры об (индустриальном) обществе риска, еще год назад сталкивавшиеся с упорным внутренним и внешним сопротивлением, получили горький привкус истины. Многое из того, что мне приходилось доказывать в своих работах с помощью аргументов, — невозможность воспринимать опасность органами чувств, ее зависимость от науки, ее наднациональность, "экологическое отчуждение", превращение нормы в абсурд и т. д. — после Чернобыля читается как банальное описание реальных событий.

Ах, если бы все это так и осталось заклинанием будущего, приходу которого следует помешать!

Ульрих Бек
Бамберг, май 1986

ОГЛАВЛЕНИЕ

По поводу этой книги. Перевод В. Седельника

Предисловие. Перевод В. Седельника

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. На вулкане цивилизации: контуры общества риска.
(Главы I — III перевод В. Седельника).

Глава I. О логике распределения богатства и распределения рисков.
1. Естественнонаучное распределение вредных веществ и социальные ситуации риска 2. О зависимости модернизационных рисков от знания 3. Специфически классовые риски 4. Глобализация цивилизационных рисков 5. Две эпохи, две культуры: о соотношении восприятия и производства рисков. 6. Утопия мирового сообщества

Глава II. Политическая теория знания и общество риска.
1. Обнищание цивилизации? 2. Заблуждения, обманы, ошибки и истины: о конкуренции рациональностей 3. Общественное сознание рисков: отсутствующий опыт из вторых рук 4. Политическая динамика признанных модернизационных рисков 5. Виды на будущее: природа и общество на исходе XX века

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Индивидуализация социального неравенства.
(Главы IV- VIII перевод Н. Федоровой).

К вопросу о детрадиционал изации индустриально-общественных форм жизни Амбивалентности: освобождение индивидов в условиях развитых рыночных отношений

Глава III. По ту сторону классов и слоев.
1. Культурная эволюция форм жизни 2. Индивидуализация и образование классов: Карл Маркс и Макс Вебер 3. Конец традиционного общества больших социальных групп? 4. Индивидуализация, массовая безработица и новая бедность 5. Сценарии будущего развития

Глава IV. "Я" это "я": взаимоотношения полов внутри и вне семьи — врозь, вместе и против друг друга.
1. Положение мужчин и женщин 2. Индустриальное общество — модернизированное сословное общество 3. Вы свобождение из женской и мужской роли? 4. Осознание социальных неравенств: возможности и принуждения выбора 5. Сценарии будущего развития

Глава V. Индивидуализация, институционализация и стандартизация жизненных обстоятельств и образцов биографий.
1. Аналитические аспекты индивидуализации 2. Особенности тренда индивидуализации в ФРГ 3 . Институционализация биографических образцов

Глава VI. Дестандартизация наемного труда. К вопросу о будущем специального образования и занятости.
1. От системы стандартизованной полной занятости к системе гибко-плюральной неполной занятости 2. Призрачный вокзал — специальное образование без занятости 3. Распределение шансов через образование?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Рефлексивная модернизация. Генерализация науки и политики.

Ретроспектива и перспектива

Глава VII. Наука по ту сторону истины и просвещения? Рефлексивность и критика научно-технического развития.
1. Простое и рефлексивное онаучивание 2. Демонополизация познания 3. Практические и теоретические табу 4. Возможность оценки "побочных последствий"

Глава VIII. Размывание границ политики. Соотношение политического управления и технико-экономического изменения в обществе риска.
1 . Политика и субполитика в системе модернизации 2. Утрата функций политической системы. Аргументы и развития 3. Демократизация как утрата политикой власти 4. Политическая культура и техническое развитие: конец согласия на прогресс? 5. Субполитика медицины. Исследование экстремальной ситуации 6. Дилемма технологической политики 7 . Субполитика производственной рационализации 8. Обобщение и перспективы: сценарии возможного будущего

Литература.

А. Филиппов. "Общество риска" как политический трактат по фундаментальной социологии