Вне зависимости от того, были ли выборы честными или нет, они подвели черту под эпохой 1980 - 1990-х годов. Партии, которые в той или иной мере воплощали ту эпоху, являлись ее лицом, - и демократы, и коммунисты - маргинализированы. Это означает, что эпоха борьбы коммунистов и демократов, инерция которой продолжалась вплоть до конца 1990-х годов, ушла в прошлое. Сейчас новое время, с новой расстановкой политических сил, с новыми игроками. Мы находимся в самой начальной точке этого периода, и о том, каким он будет, пока можно говорить лишь весьма приблизительно.

Первое, на что я бы обратил внимание, - это успех ЛДПР. Казалось бы, здесь нет какой-то большой неожиданности, так как рейтинги показывали, что она действительно набирает очки. Но это очень симптоматичный результат, учитывая, что с 1993 г. показатели Жириновского все время ухудшались, и в 1999 г. он едва преодолел 5-процентный барьер. На мой взгляд, новый взлет его популярности свидетельствует о том, что в нашем обществе происходят какие-то важные перегруппировки, и идеологические, и, может быть, даже ментальные, проявляющиеся в спросе на традиционалистскую позицию в ее крайнем варианте. С одной стороны, этот спрос отражает рост неудовлетворенности определенных слоев населения путинским режимом, возникновение оппозиционных по отношению к нему настроений. С другой - его можно рассматривать как прямое следствие самого путинского правления в том смысле, что он был подготовлен политикой Кремля, связанной со свертыванием свободы СМИ, выборочной борьбой с олигархами и т.п. Население всегда очень чувствительно к сигналам, идущим сверху, особенно если "верх" позиционирует себя в традиционалистском ключе. Именно власть своим традиционалистским вектором - и недостаточно последовательной его реализацией - и "возродила" Жириновского. Более того, в отличие от 1993 г., когда поддержка Жириновского была обусловлена неоформленными протестными настроениями, электорат начал группироваться, стягиваться к этому крайнему полюсу.

Проявлением той же самой тенденции, как мне кажется, стал и прорыв "Родины". В данном случае речь тоже идет об оппозиции по отношению к половинчатой, с традиционалистской точки зрения, недостаточно последовательной линии Кремля при неудовлетворенности коммунистами. Ведь коммунисты были оттеснены не просто потому, что на них навалились СМИ, но и потому, что их сумели завязать на олигархов. Никаких различий в экономической программе с коммунистами у "Родины" нет. По сути, она воплотила собой запрос на антиолигархическую перераспределительную ориентацию, облаченную в более яркие, чем у коммунистов, патриотические и националистическо-популистские одежды.

Блок "Родина" во многом замышлялся как альтернатива коммунистам, как попытка расщепить контролируемое коммунистами левое электоральное поле, отобрать у них часть голосов в пользу более лояльной группировки. Эту задачу удалось решить, в т.ч., за счет резкой критики не только Чубайса, либералов и т.д., но и правительства, всего правительственного курса. Я думаю, что жесткий характер такой критики и откровенно популистская риторика нового объединения Кремлем не были предусмотрены. Уже в первом выступлении Путина прозвучало легкое предупреждение в адрес "Родины", ее "поводок" несколько укоротили, а она пока не чувствует себя достаточно сильной, чтобы бороться за его удлинение. Но, конечно, "Родина" еще принесет Кремлю немалую головную боль. Появление в качестве лидера такой фигуры, как Глазьев, с отчетливо левым позиционированием, будет неминуемо направлено против правительства, и нового тоже, поскольку вряд ли можно предположить, что Путин резко сдвинется в сторону левого экономического курса. Оппозиционность "Родины" по отношению к будущему правительству и к "Единой России", которая так или иначе будет ассоциироваться с правительством, неизбежна, причем оппозиционность куда более выраженная, чем у Жириновского, который, несмотря на крайность своей идеологии, всегда ориентируется на власть. Вопрос лишь в том, как долго "Родина" сможет ограничиваться критикой правительства и "Единой России", не трогая президента. Характерные для последних двух лет попытки отделить президента от его собственного правительства, которое он сам назначает и которым непосредственно руководит, заведомо искусственны. Поэтому не исключено, что "Родина" начнет потихонечку склоняться к антипрезидентской позиции, тем более что через два года, если не изменится Конституция, актуализируется вопрос о потенциальном преемнике Путина.

С точки зрения публичной политики, "Единая Россия" выглядит убого. И дело тут не только в том, что под одной партийной крышей оказались собраны весьма разношерстные политические силы и деятели - от А.Жукова до К.Затулина. Главное, что они не самостоятельны, что они голосуют, как им скажут, что у них нет свободы выбора. Поэтому я уверен, что в качестве политической базы, опоры Кремля это образование будет слабеть и слабеть. В разваливающемся политическом пространстве станут возникать новые ниши, многие из которых отойдут к "Родине", но какая-то часть - и к либералам.

На прошедших выборах либералам "помогли" уйти, сделав ставку на "Единую Россию", отыскивая замену коммунистам среди определенного рода партий и т.д. Однако им не мешали открыто, более того, на вызывает сомнений, что присутствие в Думе хотя бы одной демократической партии было бы на руку режиму. Главная причина их провала заключается в том, что курс, проводившийся ими в последние четыре года, обернулся для них практически полной утратой собственного политического лица. В первую очередь это касается "Яблока".

В 1990-е годы "Выбор России", "Демократический выбор России", а потом СПС позиционировали себя как партии, поддерживающие власть и видящие в ней рычаг для осуществления своих проектов, прежде всего в экономике. В связи с этим они так или иначе солидаризировались с президентом - сначала с Ельциным, а в 1999 г. - с Путиным. То есть формально никакой принципиальной измены самому себе СПС не совершил. Конечно, в политическом отношении режим Путина существенно отличается от ельцинского, и тот факт, что на новые обстоятельства эта партия реагировала ситуативно и движение к авторитарности не заставило ее отказаться от прежней логики, не мог не отразиться на ее политической судьбе. Но в случае с СПС речь все же идет о партии, ориентированной на власть. Другое дело "Яблоко", которое в ельцинскую эпоху занимало нишу демократической оппозиции. Демократическая оппозиция ельцинскому режиму при лояльности по отношению к путинскому есть нонсенс, уничтожение собственной политической биографии. Разумеется, "Яблоко" могло проиграть и при сохранении оппозиционных установок, но это был бы другой проигрыш - проигрыш стоя, а не "прогнувшись".

Далее, в ельцинскую эпоху размежевание между двумя либеральными партиями было вполне понятно, ибо одна из них находилась у власти, а вторая - в оппозиции. В основе этого размежевания лежали расхождения по экономическим вопросам. Но в условиях, когда начал складываться откровенно нелиберальный политический режим, такого рода расхождения должны были отойти на задний план. По крайней мере после начала истории с ЮКОСом, либеральные партии должны были позиционировать себя по отношению к политической составляющей режима, а не к его экономическому курсу. Иными словами, им следовало идти на выборы единым блоком или хотя бы с единой антиавторитарной платформой, не трогая друг друга. В новой ситуации попытка искусственно пролонгировать сценарий 1990-х годов была абсолютно неадекватной.

Политическое возрождение либерального направления возможно в том случае, если оно сумеет предложить четкую, недвусмысленную альтернативу тенденции к воссозданию традиционной для России системы власти и управления. Данную тенденцию в той или иной мере выражают сегодня все партии, представленные в Думе, а не только Жириновский. В этом смысле путинская линия, эклектически совмещающая самые разные установки (по крайней мере - в риторике) есть своего рода постмодерн в традиционалистском политическом пространстве. Ей необходимо противопоставить последовательный либеральный проект, идеологическая суть которого заключается в доминировании личности над государством. Но этот проект должен быть помещен в реальный жизненный контекст.

Конечно, есть немало людей, живущих не только проблемами зарплаты, однако одними разговорами о свободе, демократии и т.п. массовой базы не создать. Дабы ее обрести, либералы должны убедить людей в том, что на путях, предлагаемых Жириновским, нельзя добиться действительного решения волнующих их проблем. Доминирование человека над государством не равнозначно ослаблению последнего, между тем как при попытках воплотить рецепты Жириновского о сильной, великой России можно забыть. В современном мире, когда развитие идет через личностные ресурсы, сила и величие определяются - и наше население уже это понимает - благосостоянием, а не количеством танков, пушек, ракет и т.д. Но при воспроизведении прежней модели государственности невозможно ни благосостояние, ни поддержание военной мощи.

На протяжении своей истории Россия дважды (при Петре I и при Сталине) делала грандиозный рывок вперед, и в обоих случаях население использовалось не в качестве чего-то самоценного, а как один из ресурсов власти. Но это удавалось лишь потому, что тогда речь шла, по сути, о простом заимствовании чужого опыта, чужих технологий, причем было ясно и то, что именно заимствовать, и то, что заимствованное через 10 лет не устареет. Кроме того, для такого рывка требовалось, чтобы глава государства лично вникал во все вопросы, касающиеся модернизации. Этим занимался и Петр, и - в значительной степени - Сталин. Но уже в эпоху Сталина данная система начала давать сбои, так как при переходе науки и технологии на новый уровень выяснилось, что ресурсы можно "бросить" только в одном направлении, и надо угадать, в каком именно. В нынешних условиях такая модель модернизации выглядит безнадежно устаревшей и нереализуемой.

Впрочем, складывается впечатление, что на нее и нет ориентации. То, что происходит сегодня, больше напоминает политику не Петра и Сталина, а Николая I. Проблема модернизации подменяется проблемой реанимации традиционного государства и его адаптации к современным условиям. Но такое государство ни одной модернизационной задачи решить не сможет, ибо нельзя идти вперед, глядя назад. Это означает, что Россия, если ей как стране суждено сохраниться, в конечном счете обречена на либерализм. При иной парадигме она не просто не будет способна к устойчивому развитию, но начнет превращаться в маргинальную страну и, учитывая ее многонациональность и многоконфессиональность, со временем распадется.

Возвращаясь к вопросу о нынешних либералах, я хотел бы обратить внимание еще на один момент. Мне кажется, что главное, принципиальное упущение либералов связано не с их отношением к социальной политике и даже не с их представлениями о том, что должно делать государство, а с их взглядами на само государство, на то, каким ему следует быть. Они занимались демонтажем коммунистического режима и выстраиванием новых социально-экономических структур, полагая, что проблема правового государства может быть решена посредством конституционных деклараций. Между тем государственная система оставалась неправовой и воспроизводила традиционный тип неправового порядка.

Перед либералами исторически стояла и продолжает стоять задача преодоления того, что Ю.Пивоваров и А.Фурсов называют "русской системой", или "русской властью". Но для этого необходимо решить две сложнейшие практические проблемы. Первая из них - формирование ответственной власти. Сегодня в России власть разделена так, что никто ни за что не отвечает. Без создания ответственного перед парламентом правительства, без ответственности парламента за правительство перед избирателями правовой порядок невозможен. Я не говорю, что подобные меры сами по себе приведут к его становлению, но приблизиться к нему можно только таким путем. Вторая проблема касается реформы государственного аппарата. В рамках "русской системы" чиновник подконтролен вышестоящему начальству или каким-то репрессивным структурам, т.е. другим чиновникам. При этом сама политическая власть зависит от аппарата, который составляет ее единственную институциональную опору. Поэтому власть в России всегда колеблется между крайним попустительством аппарату (как это было при Екатерине II) и попытками его зажать (Павел I, Николай I), причем как в одном, так и в другом случае воспроизводится неправовая коррупционная практика. Единственный способ изменить ситуацию - возложить на государственный аппарат юридическую и экономическую ответственность за причиняемый населению ущерб. То есть, условно говоря, человек, интересы которого ущемлены государством, должен иметь возможность подать на него в суд и выиграть дело. Пока этого нет, пока закон существует только для народа, а различного рода структуры живут "по понятиям", судебной системы, соответствующей правовому типу порядка, не может быть по определению.

В 1990-е годы, безусловно, произошли серьезные и необратимые перемены. Скажем, нельзя будет отказаться от частной собственности как конституционного принципа и полностью вернуться к государственной экономике. Думаю, вряд ли возможен и отказ от разделения властей или выборов, поскольку в современном мире нет другого метода легитимации власти. В настоящее время вопрос не в том, обратимы или нет перемены, но в том, насколько они глубоки, в какой мере они способствуют преобразованию "русской системы". Очевидно, что в данном плане они пока довольно поверхностны и явно не в состоянии заблокировать реанимацию и стабилизацию этой системы. А в современных условиях ее стабилизация равнозначна стагнации.

Поэтому, как мне кажется, вопрос о будущем России - это вопрос о формировании либеральной демократической оппозиции. Конечно, это не исключает определенных форм сотрудничества либеральных сил с властью, но поскольку те политические тенденции, которые реализуются в настоящее время, имеют принципиально антилиберальный характер, эти силы призваны стать оппозицией по отношению не только к каким-то конкретным акциям правительства, но и к режиму в целом.

ВАШ ОТКЛИК!