(Всё более усиливающиеся ненормальности жизни всё острее ставят перед россиянами необходимость понимания причин и способов преодоления происходящего в стране. И очевидно, что этого понимания нет ни у науки, ни у политики, ни у власти, ни у "простых" людей. Достижение его - главное, что необходимо России.

Одной из немногих таких попыток является публикуемая ниже статья известного русского философа, редактора политологического журнала "Полис" профессора И.К. Пантина, специально подготовленная для газеты и жителей города Обнинска."

Из предисловия к статье И.К. Пантина "Демократия в России: противоречия и проблемы", опубликованной в приложении "Гражданское общество" к городской газете "Обнинск" № 21, февраль, 2003 и представляющей собою сокращенный вариант одноименной статьи И.К.Пантина в журнале "Политические исследования" № 1, 2003.)

Игорь ПАНТИН

Необходимость подлинного демократического мировоззрения и движения

Писать сегодня о проблемах демократии в России трудно. Трудно потому, что облик "демократов" в "Демократии" не просто потускнел в глазах народа, но и приобрел явно негативный оттенок. Теперь "демократов" критикуют, вспоминая о "добрых" "старых" брежневских временах. Хвалят нынешнего Президента за его стремление наконец-то "навести порядок" в государстве. Но больше всего тоскуют о "сильной руке", которая выдаст "всем сестрам по серьгам", покончит со всеобщей коррупцией, нарушением закона, засильем чиновников. Причем (и это - опасный симптом) с демократией, с ее развитием и укреплением такая деятельность в сознании людей никак не связывается.

В последние годы в ученых кругах все чаще говорят о глобальности мира, в контексте которой демократические ценности выглядят по сути провинциальной идеей, своего рода отзвуком политических битв конца XVIII - начала XX в. Подобное отношение к демократии находит отклик - и даже обретает своих адептов - в нашем "образованном обществе", которое разочаровано отсутствием у народа гражданских чувств и которое (как ему кажется) дает последний бой авторитаризму и наступлению на права человека, защищая свободу слова (понимаемую как возможность употреблять ненормативную лексику в литературе и на телевидении, без купюр освещать террористические акты и т.д.). Считается, что свобода - прежде всего, а демократия "приложится" сама собой: конечно, не сейчас, а позже. Другими словами, отечественные интеллектуалы неосознанно отстраняют от себя проблему российской демократии как преждевременную.

Вечно повторяющаяся российская история! Задачи социализма, либерализма представляются основными, решение же задач демократии откладывается на потом.

Думается, что тому, кто помнит об уроках российской истории, негоже игнорировать первостепенную важность для нашей страны проблемы демократии. Но ставить эту проблему так же, как в конце 80-х - середине 90-х годов XX века, теперь уже нельзя. Сегодня очевидно, что расширение "демократического ареала", включение в него новых стран и народов отнюдь не равнозначны унификации политической карты мира, выравниванию политического ландшафта по меркам и ориентирам развитой либеральной демократии Запада.

Но этого мало. Борьба за демократию, повторим вслед за Г. Манном, это бой, исход которого неясен и который надо каждый день начинать сызнова. И дело не в том, что русский народ равнодушен к демократическим ценностям, но в том, что демократия не принесла ему свободы, благосостояния, не решила стоящих перед страной проблем, а скорее обострила и донельзя запутала их. Не решила потому, что "просто" либеральная демократия не в состоянии постичь природу (и специфику) присущих России трудностей. Приоритет свободы над любыми попытками уменьшения неравенства в сфере потребления оказался чужд отечественной традиции, нашему недавнему прошлому. Коротко говоря, российская демократия должна была стать - но не стала - преодолением, с одной стороны, внутренних противоречий цивилизационной эволюции России, а с другой - рассогласованностей, более того - разрывов, вызванных внешними факторами: воздействием передовых стран мира и необходимостью догнать их в экономическом отношении, обменом культурными и духовными ценностями. Не стала в силу причин разного свойства, о которых и пойдет речь в данной статье.

Конечно же, обучение россиян демократии в конце XX века было слишком коротким, а активные усилия - слишком незначительными, чтобы люди могли в полной мере оценить свободы, завоеванные ими в борьбе с коммунистическим режимом. Психологический импульс оказался чересчур слабым, сошел на нет, так и не став отправной точкой подлинно демократического, опирающегося на массы политического движения. Наследниками и душеприказчиками демократов первой волны оказались люди, не имеющие ничего общего с идеалами демократии и справедливости, с устремлениями к свободе, одушевлявшими первое поколение борцов.

Поэтому сегодня нужна уже не "вторая волна", а формирование подлинного мировоззрения и подлинного движения, для которого свобода и демократия будут не маскировкой своекорыстных вожделений групп и кланов, а действительным содержанием борьбы. Необходимо разработать теорию демократического пути России в нашем столетии.

Становление демократии: Запад и Россия

Прежде всего следует подчеркнуть, что свобода слишком феноменальна, индивидуальна, чтобы развиваться по общим технологическим рецептам. Каждый народ выбирает свою свободу и в каждой исторической ситуации ищет свою меру соотношения и ограничения разных свобод То же самое можно сказать о демократии, задача которой - не копировать политические формы, избранные другими народами, добившимися успеха на демократическом пути, а вырабатывать политическую систему, способную решить насущные вопросы исторического развития именно данной страны, а данных условиях и на данном этапе эволюции.

Ни в одной стране не было такой плотности, такой универсальности тоталитарных связей, пронизывавших все сферы общественной жизни, как в СССР/России. Ни в одной из европейских стран не сохранилось народной культуры, сформировавшейся до частной собственноести и в противовес её морали. А если добавить к этому государственную собственность на все средства производства, исключавшую любые законные формы частного бизнеса, вспомнить о господстве военно-промышленного комплекса в экономике, громадной армии, разветвленном аппарате КГБ, идеологической и политической монополии КПСС, то станет ясно, что демократии, перенесенной с Запада, так же, как и капитализму, предстоит укореняться и прорастать в России на весьма каменистой почве.

Падение коммунизма отнюдь не означало (да и не могло означать) наступления другой, капиталистической эпохи Конечно, приватизации произошла, рынок складывается, но новая эпоха еще не оформились: мы живем в период брожения, распада и новых альтернатив.

Выяснилось, что в стране нет сколько-нибудь значительной социальной группы, интересы которой совпадали бы с интересами многонационального народа и которая была бы в состоянии политически возглавить движение обновления России. Либералы, тщательно копировавшие устаревшие формы классического либерализма с его ставкой на игру частных интересов, с его противопоставлением равенства и свободы не могли претендовать на роль гегемона освободительного процесса - расклад политических сил в России после десятилетий господства КПСС кардинально отличался от всех известных в истории европейских народов. Вопросы демократии, коль скоро они не затрагивали гражданских свобод, прежде всего свободы СМИ, прав человека, вмешательства государства в бизнес и т.п., в общем и целом не волновали нарождающееся либеральное общество - глубины и основательности процесса демократизации в России оно просто не осознавало.

Капитал же, особенно в тех формах, в которых он стал складываться в России после 1991 г, обнаружил полную неадекватность задачам, поставленным ходом социальной и экономической эволюции. Правда, возник новый слой, который можно назвать "прото-бюргерством", потенциально несущий в себе тенденции к генерированию демократического капитализма. Однако он был слишком слаб и зависим - не от рынка, не от экономической конъюнктуры, а от своеволия чиновничества, от рэкетиров (включая таможенные органы и милицию), - чтобы отстаивать свои интересы гласно, открыто, на законном основании. В результате развитие крупного (по большей части полукриминального) капитала шло в одном направлении, мелкого и среднего бизнеса - в другом, не задевая главной проблемы новой экономики и, соответственно, новой общественной жизни: создания условий для становления капитализма свободной конкуренции. Одни "договаривались" с чиновниками в министерствах, управлениях, прокуратуре и т.п., поэтому демократические процедуры и тем более гласность им были не нужны. Другие откупались от чиновников взятками или уходили "в тень". Демократические порядки им тоже были ни к чему,

Что же касается "простых людей", то они, не осознавая необычайной сложности ситуации в новой России, где происходила непрерывная смена позиций, взглядов и убеждений, представлявшихся еще недавно неоспоримыми, оказались попросту деморализованными.

Здесь я подхожу к трудному пункту в осмыслении противоречий и перспектив демократии в нашей стране.

Проблема демократии в России возникла в условиях, существенно отличающихся от тех, в которых она ставилась и обсуждалась в свое время в Западной Европе и США. Там борьбе за демократические институты, за всеобщее избирательное право предшествовало развитие либерального общества и капиталистических отношений. Поэтому и лозунг демократии был там ни чем иным, как логическим развитием принципа свободы, родившегося до идеи демократии и независимо от нее. Демократия, обновляя и обогащая либеральную традицию, преодолевала раскол общества на бедных и очень богатых, утверждала политическую свободу для всех его членов, а не только для привилегированного меньшинства собственников. И даже рабочее движение, порой сливавшееся с другими освободительными движениями, порой - через социализм - обособлявшееся от них, оказалось, несмотря ни на что, фактически дополнением к складывавшейся демократической традиции: оно доказало, что проблема свободы не может одинаковым образом стоять перед всеми классами, что реальная свобода для рабочего класса предполагает его экономическое, социальное и моральное возвышение.

В России же демократический импульс, направленный против монополии коммунистов на власть, возник до формирования частной собственности, как воля большинства, выраженная меньшинством, во имя прав всех - не части общества, а именно всех. Фокусом, в котором сходились (или казалось, что сходились) все противоречия социалистического общества, было государство, вернее, партия-государство, с его разветвленным бюрократическим аппаратом, подавлявшим любые формы политической и культурной, не говоря уже об экономической, самостоятельности населения.

Но главное отличие демократизации России от западных стран лежало глубже: нам предстояло, обзаведясь демократическими институтами, начать строить демократическое общество, создавая предпосылки демократии, в т.ч. слой ответственных собственников, без которых ее существование невозможно. Задача заключалась в формировании демократического этоса, что в России с ее историей, традициями, ментальностью населения требует огромного времени и усилий. Нужно было выработать социально-демократическую программу, согласующуюся с интересами большинства населения. Далее следовало отделить друг от друга разные силы: государство, собственность, наемный труд, а для этого нужны были соответствующие законодательство и суд. Ибо пока нет законности, ответственного собственника появиться не может - он останется совладельцем, вынужденным "делиться" с чиновником, "крышей", вообще с "нужными" людьми. Точно так же, пока трудящиеся, занятые на производстве, не воспитают сами себя демократически, не научатся считаться с более сложным устройством современного государства, власть будет осуществляться от их имени, но без их участия.

Более того. Нам требовалось соединить в одной исторической точке процессы, разделенные в истории Западной Европы целыми столетиями: формирование ценностей свободы, суверенитета гражданина и гражданского общества; развитие новых представлений о нормах справедливости, личностной автономии; создание нации-государства и т.д. Я уже не говорю о демократизации государственного строя, о федерализме, местном самоуправлении и т.п.

Очевидно, что добиться синхронизации этих процессов России не удалось: не было ни понимания особенностей каждого из них, ни желания считаться со спецификой возникающих задач. Наконец, не оказалось сил. Но главное, что нам не удалось изменить, - складывавшиеся веками отношения между обществом и властью, народом и властью. Сами по себе свободные выборы решают в России далеко не все; избранных представителей люди воспринимают как новый правящий слой, который занял место предыдущего и от которого ждут того же, чего ждали от прежнего - патерналистского отношения к "простому" человеку.

Разумеется, в России имеется политический класс (политически значимый слой), принимающий сознательное и активное участие в выборах и влияющий на них. Но его цель - провести "Своих" людей во власть и занять лучшие места в государственной иерархии. С его точки зрения, политический процесс есть борьба за собственность, за материальные блага, жажда которых не знает границ. Как и раньше, этот слой почти никогда не задумывается о национальных интересах страны. Как и раньше, он закрыт для общественного мнения и гражданского общества (насколько оно себя проявляет). Словом, развал коммунистического режима отнюдь не означал и не мог означать торжества демократии. Антикоммунизм, объединивший на время все мало-мальски активные слои общества, по определению не способен был стать эффективным средством демократизации, вывести большинство "простых людей" из состояния пассивности и направить их в организованное и цивилизованное русло освободительного движения. Более того, его влияние дезориентировало, сбивало людей с пути, поскольку пристегивало их фантазии и ум к утилитарным ценностям западного образа жизни, обуржуазивало - в худшем смысле этого слова - сознание масс, побуждая их стремиться не к лучшему политическому и социальному порядку, а к вульгарному личному обогащению. Возвышавшая массу демократическая идеология, когда-то дававшая толчок движению, была в России сразу же заключена в узкие рамки экономического либерализма, апеллировавшего в ситуации наступившего социального хаоса к самым низменным побуждениям.

"Страна стран" и особенности российского демократического перехода

Великие революции эпохи Модерна выдвигали новые проекты исторического развития, открывали, по выражению И. Клямкина, "новые коридоры возможностей": английская революция - принцип экономической свободы, французская - политической, русская - глобальную идею социального равенства народов. Сравнивая с ними революцию в России, начавшуюся с горбачевской "перестройки" и событий августа 1991 г.. невольно приходишь к выводу о том, что ее задача была вторичной по существу: она была призвана реализовать уже известные принципы и начала демократии, приспособить их к нашим условиям.

Думается, что здесь лежит корень многих проблем обновления России. Вторичное - не значит повторяющееся. Более того, повтор для России противопоказан - диагноз наших социальных, политических недугов другой, чем на Западе, да и условия в современном мире настолько изменились, что копирование опыта западных стран воистину смерти подобно.

Конечно, не вступив в Мир, не повторив тот путь "воспитания человечества" (П. Чаадаев), который прошли другие народы, нам не удастся себя найти, "выстроить" изнутри заново. Но каким образом повторить? Искренние сторонники "европеизации" России не понимают, к сожалению, одного простого, но очень важного, решающего обстоятельства: Россия, представляющая собой "Страну стран", не может соразмерять свое движение только с западным типом развития, она вынуждена учитывать всемирный опыт, внутри которого - гигантские противоречия и разломы, но одновременно и та универсальность, которая нам необходима.

Пожалуй, ни одной стране мира не приходилось сталкиваться с такого рода задачами. "Страна стран", какой является Россия, самим ходом истории поставлена перед необходимостью практически одновременно решать исторически и социально разнородные задачи, относящиеся к разным эпохам: сохранить целостность страны, согласуя с новыми требованиями быт, нравы, уклад жизни миллионов людей, принадлежащих к разным культурам, конфессиям; привить им - именно привить, а не навязать - современный способ правления, либеральный и одновременно демократический; объединить народы России не только административно, бюрократически, но через экономические связи, через товарное производство и рынок, выгодные не криминальным кланам, а непосредственным производителям; создать нацию-государство, что требует радикального расширения кругозора как масс, так и политических элит; наконец, выработать принципиальный подход центральной власти к проблемам регионов, включая русские, тоже отличающиеся друг от друга, - лишь тогда федерализм как демократический институт наполнится реальным содержанием.

Строго говоря, асе эти задачи (за малым исключением) имеют косвенное отношение к демократии как таковой. Однако трудность в том, что в начале XXI века решать их придется демократическим методом, как бы ни противились этому отдельные властные структуры, за практикой которых стоят вековые "исконно русские" средства решения социальных проблем.

Но существует еще одна особенность российского "демократического транзита", о которой не думали до переворота, но которая немедленно дала о себе знать после падения коммунистического режима. В России основная задача демократизации состояла не столько в том, чтобы освободить уже развившиеся экономические силы от устаревших юридических и политических пут, как это было на Западе, сколько в перенастройке региона "на домашние цивилизационные задачи", в создании таких условий, внутренних и внешних, при которых экономика громадной страны могла бы трансформироваться по образцу экономически развитых стран. А это предполагает - и здесь таились зачатки конфликта - не стихийное движение капиталов, не принцип выгоды и личных интересов, а регулирование стремительно зародившегося капитализма.

В чем заключался конфликт? С одной стороны, была очевидна потребность в рыночной экономике, свободной от вмешательства чиновников, с другой - необходимость регулирующей роли государства, чтобы рыночный маховик не разнес вдребезги демократизирующуюся страну, не подорвал ее единство и целостность. Но именно здесь новое, демократически организованное государство пошло по старому, бюрократическому пути. Отдав на откуп частным лицам основные отрасли экономики, приносящие долларовую прибыль, сложив с себя ответственность за управление государственными предприятиями, власть серьезно подорвала свою способность действовать в качестве влиятельного экономического игрока.

Далее. Россия вступила сегодня на рыночное поле величиной с Евразию, Соответственно, ей придется не просто считаться с особенностями рынка, но и шаг за шагом воспитывать, цивилизовать этот рынок, чтобы его стремление участвовать в государственных делах не противоречило интересам общественного развития, А этого нельзя сделать, не разрывая опасной, губительной для судеб страны связки между властью и собственностью, связки, порождающей произвол, коррупцию, криминальное обогащение, надругательство над правами личности и нормами демократии.

Трудность в том, что российская демократия сегодня донельзя слаба - и в идеологическом, и в политическом, и в экономическом отношениях. Зато экономический либерализм не только вырос, укрепился, но и претендует на звание государственной идеологии. Демократия, возникшая в России именно как отстаивание прав народа против государства, трактуется олигархами (тоже причисляющими себя к демократам!) в духе "минимизации" роли государства в экономике и общественной жизни. "Минимизация государства" обернулась развалом экономики, разграблением природных богатств, невиданным воровством, ростом коррупции и криминала.

Стараниями российских "либералов" (а точнее - тех сил, которые за ними стоят) российское государство забыло, особенно во времена президентства Б.Ельцина, о том, что оно должно быть обществом взаимного страхования против своекорыстия своих членов. Вмешательство государственной власти следует, конечно, свести к минимуму. В России это означает (или, по крайней мере, должно означать) ограничение бюрократического вмешательства в дела общества и бизнеса, замену его профессиональным, прежде всего экономическим, регулированием, - не более того, но и не менее.

Демократия - это не своеволие сильных и богатых, это - в идеале - отстаивание интересов большинства народа, даже если оно пока эти интересы не артикулирует сколько-нибудь явственно, и учет интересов меньшинства.

Конфликт альтернативных способов приобщения масс к цивилизации

Здесь мы, пожалуй, подошли к расшифровке своеобразия современной российской ситуации. Коротко говоря, оно заключается в следующем: народ пока не может возвыситься до демократии (сколько веков его подавляли, внушали, что политика - не его дело), "зазор" между "демократическим" и "народным" до сих пор сохраняется; а государство, "образованное общество" еще не в состоянии стать народными, демократическими.

В отличие от стран Запада, где демократия, как правило, венчала собой долгий путь либерально-рыночного развития, в России, вследствие специфики ее истории, провозглашение демократических свобод стало прологом к рыночной экономике и либерализации политических отношений. Необходимость действовать по-новому, не дожидаясь, пока созреют заинтересованные в переменах общественные силы, придает государственной власти колоссальный исторический ресурс - она становится зачинателем и орудием модернизационных преобразований.

Однако радикальная ломка старых укладов жизни, особенно если она носит тотальный характер, ведет к "расчеловечиванию", жертвами которого становятся не только приверженцы старых обычаев, но и нормально развитые, в принципе удачливые, сильные, "рукастые" люди. Так не раз уже случалось в российском прошлом.

Нечто похожее происходит в России после 1991 г. Демократический переворот привел к власти представителей старого советского и партийного слоя, более всего подготовленного к политическому и экономическому господству в изменившихся условиях. Оказавшись у "руля", они прежде всего организовали "обвальную приватизацию", т.е. фактически разграбили государственную собственность, разрушили старую социальную инфраструктуру. Миллионы людей лишились средств к существованию. Криминал получил такую "подпитку", что о нем можно говорить как о "равноправном" партнере бизнеса и власти. Сегодня криминальный по происхождению российский крупный капитал стремится обрести государственные гарантии условий своего функционирования, однако чиновничий аппарат отвечает ему требованием "поделиться".

И все же, думается, главное препятствие развитию в России процесса демократизации - не криминал, хотя он достиг невиданных размеров, а приватизация государственной власти - института, который должен обладать достаточными силой и весом, чтобы противостоять эгоистическим, зачастую даже антинациональным устремлениям "дикого" рынка, олигархических групп и зависимых от них СМИ. Экономическое неравенство неизбежна ведет к неравенству в возможностях, в доступе к власти, в способности воздействовать на нее, добиваясь своих целей. Характерный для переходных эпох вопрос "кто кого" звучит у нас следующим образом: сумеет ли государственная власть с ее коррумпированным бюрократическим аппаратом, слабой правоохранительной системой, бессильными прокуратурой и судом справиться с разгулом криминальной и полукриминальной стихии в экономике и общественной жизни?

Ответ на этот вопрос не предрешен. Дело не просто в нехватке "правильных" законов, главное - пока не сформирован аппарат, способный пресекать нарушения законов, руководствоваться в работе не собственными интересами, а интересами страны. Сделать это чрезвычайно сложно. Власть по сей день не решается предать суду высокопоставленных коррупционеров и расхитителей. Трудно даже представить, чтобы некие силы в "верхах" решили всерьез разобраться в том, куда делись средства иностранных займов, на какие деньги государственные чиновники с их скромной заработной платой строят себе особняки и дачи - в России и за рубежом - стоимостью в миллионы долларов. А судьи, которые должны стоять на страже закона и которые сознательно нарушают его? И после всего этого кто-то еще сохраняет надежду на поддержку власти обществом, на возможность беспрепятственного развития национальной экономики! Здесь - тупик, один из тупиков.

Надо, наконец, понять, что политическая свобода и "диктатура закона" не могут не предшествовать нормальному экономическому прогрессу громадной страны. Но для этого государственная власть - хотя бы ее верхние эшелоны - должна повзрослеть в политическом отношении, т.е. осознать неизбежность конфликта разных форм и средств приобщения к современной цивилизации, подготовки её предпосылок и - главное - определиться, на чьей стороне она в данном конфликте выступает. Нельзя преодолеть старые и новые диспропорции, вовлечь в общественную жизнь новые группы людей, возвыситься до отстаивания государственно-национальных интересов страны, уповая на "просто" капиталистическое развитие, не задумываясь над типом экономической и социальной эволюции. А он-то сейчас - основная проблема, вокруг которой разворачивается ожесточенная борьба.

В нынешних условиях прогресс в России по своему экономическому содержанию может быть только капиталистическим. Назад, к государственному социализму и связанному с ним господству одной политической силы, дороги нет, даже учитывая антикапиталистическую окрашенность протеста отдельных городских и сельских слоев населения, Однако для капиталистического прогресса в экономике, в общественной жизни недостаточно практики и устремлений использующих государственную власть буржуазных групп - он требует также усилий, энергии других, небуржуазных, слоев. Назначение демократического режима как раз и заключается в том, чтобы обеспечить условия для политической самодеятельности всего общества (а не одних лишь собственников), видоизменяя тем самым не только состав сил, осуществляющих реформирование, но и, сплошь и рядом, способ преобразований.

Из сказанного, думаю, становится понятным, что противоречия между модернизацией России (демократизация, рынок, конкуренция, отношения между властью и бизнесом) и старой командно-административной системой превратились в конфликт альтернативных способов приобщения широких масс к современной цивилизации - олигархически-бюрократического и государственни-чески-демократического. Результатом победы любого из них будет современный капитализм. Вопрос заключается в том, какой ценой утвердится капитализм в России, кто и как определит его социальную форму, его политическую "физиономию".

Сегодня государство определяют силы, пришедшие к власти в период социального распада 1990-х годов, когда процессы разложения, дезинтеграции далеко опережали формирование новой общественной структуры. Это - слои и группы, которые воспользовались хаосом, порожденным "обвальной приватизацией". Все они выбрались "в люди" за счет лишения основной массы населения элементарных условий существования, социальных гарантий. "То, что у нас называют собственностью или даже капиталом, - справедливо отмечает А. Фурсов, - часто не есть ни то, ни другое, но всего лишь продукт распада, экономическая часть распавшегося присвоения".

Другими словами, слои и группы, числящиеся у нас по "ведомству" капиталистической модернизации, на деле таковыми не являются. Взятые сами по себе, они не в состоянии проложить путь к современному капитализму как особой, качественно определенной социально-экономической форме. Современный капитализм как "светлое будущее" России способен возникнуть лишь при условии становления новой структуры власти, нового социума, изнутри развивающегося по законам капитала.

Социально-политическая незрелость народа

В чем же причины относительной неудачи демократических реформ? На мой взгляд, они кроются в гибельной психологической и социально-политической незрелости народа, его политического общества - незрелости, в которой некого винить. Думаю, что на нашем веку будут и другие попытки демократизации - более продуманные, учитывающие накопленный опыт. Демократия, тем более в такой стране, как Россия, не может сложиться за один раз - слишком сильны традиции имперского государства. Потребуется еще немало времени и усилий, прежде чем мы приобретем политическую систему, которая сможет называться демократической. Она не станет панацеей от всех российских бед и болезней, но какие-то важные исторические узлы должна будет развязать.

Среди них - упоминавшийся выше "зазор" между "демократическим" и "народным", в результате чего появляются "безнародная" власть и "безвластный" народ. Демократическая практика власти и общества способна навести между ними мосты. Надо, наконец, признать, что территориальный принцип современной демократии оказался в России не вполне эффективным. Быть может, его стоило бы дополнить другими, "производственными", формами участия в делах государства (соучастие коллективов трудящихся а управлении, расширение прав профсоюзов, съезды по профессиям, создание на предприятиях разного рода неполитических организаций - экологических, женских, молодежных, спортивно-оздоровительных и т.д.). Вероятно, тогда появятся те, к кому будут прислушиваться и власть, и предприниматели, и "простые люди" и из кого впоследствии вырастут государственные деятели.

Еще одно препятствие на пути демократии в России - закрытость государственной власти от народа, закрытость тотальная, порождающая коррупцию и громадные злоупотребления. У нас пока еще нет "настоящего -гражданского общества, но уже появились первые ростки того, что называется общественным мнением. С ним придется считаться. К сожалению, среди российских "верхов" очень много чиновников, слишком озабоченных своей карьерой и доходами, чтобы решиться ответить на все вопросы и тем самым сделать существующую власть хотя бы немного прозрачней, и крайне мало "государственных людей". Ответ "простого человека" в этой ситуации - полное равнодушие к выборам, к политике вообще.

Как уже говорилось, попытки России догнать ушедшие вперед западные страны не раз создавали ситуации - и это повторилось в 1991 г., - когда перемены навязывались раньше, чем вызревали заинтересованные в них и, главное, способные действовать в соответствии с ними политические силы. Парадокс: государство проводит реформы "сверху", опираясь на бюрократию или "партию власти", одновременно отстраняя от активного участия в преобразовании общественных отношений иных политических акторов, даже разделяющих идеологию перемен. В результате серьезного политического оппонирования действиям власти нет.

Развитие содержания демократии, форм и методов борьбы за неё

Идея демократии разделяет судьбу общих, абстрактных идей, которые пережили несколько эпох, всякий раз наполняясь - по мере развития истории - новым конкретным содержанием. Соответственно, облик и характер демократической идеологии, задачи, решение которых она имеет в виду, могут быть поняты лишь в результате анализа специфических и сложных условий, придавших ей значимость и смысл.

Если говорить о сегодняшнем историческом этапе не только России, но и западного мира, то приходится констатировать, что вместе с ростом самодостаточности экономических процессов уменьшается активная роль специфически социальной сферы, которая все больше приспосабливается к нуждам экономического социума и все менее способна к реализации гуманистических целей. В России эта глобальная тенденция проявилась, как было показано выше, в полной победе "экономического либерализма" над либерализмом в собственном смысле этого слова, видевшим в свободе средство обеспечить всем людям полное развитие их личности, в эрозии идеи гражданственности, в колонизации "общественного" "частным", в растущем безразличии людей к решению долгосрочных задач.

Что из этого следует? Прежде всего, думается, речь должна идти о модификации форм и методов борьбы за демократию. В начале XXI века средства решения задачи демократизации не могут быть простыми.

Когда-то демократия - в ее радикальных вариантах - означала доминирование низших классов над высшими, большинства над меньшинством, в умеренных же версиях она исходила из единства всех слоев общества на базе консенсуса разных интересов. Демократическая парадигма строилась на постулате о том, что "народ" является высшей инстанцией и мерилом истинности всякой политической теории, что именно он выступает субъектом истории, ее главной движущей силой, и его действия по определению носят прогрессивный характер. Предполагалось, что любой частный интерес должен в конце концов уступить место общему, народному. Возможность суммирования индивидуальностей в "общем деле", идея гражданственности не подвергались никакому сомнению - считалось, что гражданин совместно с другими гражданами в состоянии самостоятельно, без посредников, определить права и обязанности, привилегии и обязательства членов соответствующего общества. Отсюда - требование равного доступа к власти, критика любых институтов, отстраняющих граждан от политических решений. Сегодня этот комплекс демократических идей не соответствует ситуации, сложившейся и на Западе, и в России.

Трагический опыт осуществления в нашей стране "диктатуры пролетариата" (позже - "общенародного государства"), громадное разрастание функций государства и, наконец, тотальная бюрократизация управления в 1990-е годы показывают, что демократизация общества, опирающаяся только на идею гражданственности, на гражданские доблести, неизбежно терпит крах. Дело не только в том, что воспитание населения в гражданском, демократическом духе - процесс крайне длительный и трудный, особенно в России с ее громадным разрывом между доходами "низших" и "высших" слоев, с неравным доступом к ресурсам самоутверждения личности, со слабым интересом к политике. Проблема конкретнее, драматичнее. Гражданственность, гражданское общество не могут появиться в России и стать основой демократии, пока новый режим сохраняет главные черты старого, пока у выборных органов (Государственной Думы и Совета Федерации) нет реальных рычагов влияния на политические решения верхних (да и средних} эшелонов власти.

Всесилие бюрократии, коррумпированной и не коррумпированной, но всегда неподконтрольной, стало сегодня основным препятствием демократизации России. Под разлагающим воздействием этого фактора падает интерес населения к политике, к демократии, рушатся политические убеждения, сокращается участие людей в мероприятиях, издавна считавшихся политическими. Когда цены растут, очереди в больницах не уменьшаются, появляется все больше нищих, преступность растет, экологическая обстановка становится нетерпимой, тогда возникает ощущение политического бессилия, расширяется пропасть между "частным" и "общественным", и частные проблемы перестают переводится на язык общественных.

Говорят, что демократия изжила себя. И это в стране, которой еще предстоит демократизироваться, в стране, которая еще не нашла свою модель интегрального развития, в т.ч. политического. В такой модели должно найти отражение все присущее России разнообразие, все характерные для нее различия - в местных условиях, в исторических судьбах народов, их культуре и вероисповедании, в климате, ресурсах, в отношении к труду, к собственности и т.д. Учет разнообразия - это сегодня ресурс преобразований.

Наконец, нужно осознать, что русский коммунизм не был исторической случайностью, нарушением некой естественной логики исторического развития, что он оставил глубокий след в жизни и психологии народов нашей страны. А это значит, что его нельзя преодолеть путем простой дискредитации или тотальной борьбы за уничтожение. Как никогда, сегодня важно усвоить: чтобы преодолеть - надо понять. Ведь только зашоренный либеральный доктринер может отрицать, что коммунизм поставил многие сущностно важные для России проблемы, хотя сплошь и рядом не решил их, вернее, решил по-своему - средствами насилия. Проблема отношений между властью и народом, между бюрократией и "простыми людьми", проблема социальной справедливости, целостности государства, политической самостоятельности - все эти и другие проблемы поднял коммунизм. Его падение означает не отказ от названных проблем, а необходимость их перерешения иными средствами и на новой политической основе.

И последнее. Одним из наиболее политически актуальных для России является вопрос о лидере, о взаимоотношениях между ним и верящей ему массой людей. Данную проблему вряд ли можно очертить точнее, чем это сделал М.Гефтер. Вот его слова: "Мы требуем от лидера риска доверия, но и сами рискуем заблуждаться. Мы рассчитываем на подконтрольность "человека у кнопки", но как придет она к нему и к нам? Только как открытость лидера, его внутренняя свобода, способность получать импульсы из несовпадающих сфер жизни, от думающих и ведущих себя no-разному, суверенных людей. Лидер - не просто политик: он обязан уметь и не быть политиком, взнуздывать злобу дня, открывая ход иным голосам и мотивам. Мир вне политических связей между людьми, выступая оппонентом политики, может выработать новую мыслительную культуру, новую естественность человеческих контактов, выработать альтернативы привычному существованию, И лидер призван импонировать всему этому разнообразию, придавая простому человеческому голосу, человеческой точке зрения мировой статус".

Трудно соответствовать этим требованиям, трудно, но необходимо, если иметь в виду демократическую перспективу России и бороться за неё.

Игорь ПАНТИН, д.ф.н., профессор

ВАШ ОТКЛИК!