РУССКИЙ ПОРЯДОК

В.В. Лапкин, В.И. Пантин

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА, созданный в октябре 1996 года, является независимой исследовательской организацией. Основное направление работы ИСА — углубленное изучение восприятия россиянами ключевых понятий и символов, имеющих ярко выраженную идеологическую окраску и широко используемых политиками разных направлений.
Институт занимается также исследованиями политических и социально-экономических ориентаций населения, их отношения к текущим событиям, аудитории средств массовой информации, маркетинговыми исследованиями. Кроме того, эксперты ИСА дают консультации по актуальным политическим и социальным проблемам развития России.
Совет директоров Института: В.В. Преображенский (председатель совета директоров), И.М. Клямкин (генеральный директор), Т.Н. Кутковец (директор по исследованиям), В.Е. Сиротинский (член совета директоров).
Аналитики Института: Д.В. Драгунский, А.Б. Зубов, А.А. Кара-Мурза, В.В. Лапкин, В.И. Пантин.
Адрес: Институт социологического анализа. Россия, Москва, ул. Малая Трубецкая, д. 28, комн. 6. Телефон/факс:: 242-99-82.

ВВЕДЕНИЕ

Идея наведения порядка — одна из ключевых в политическом обиходе современной России. "Порядок" как концентрированный символ лучшего будущего обещают народу все: и нынешняя власть, если ей дадут спокойно поработать, и коммунистическая оппозиция, если ей удастся прорваться к власти, и экстремисты националистического и профашистского толка. Однако, что конкретно имеют в виду россияне, мечтая о порядке, остается неясным. Ведь порядок в государстве может иметь под собой разные основания. Стержнем порядка могут быть идея прав и свобод личности или идея примата государства, порабощающего личность; произвол власти, стоящей над законом, или закон как инструмент общественного согласия, регулирующий обязанности граждан по отношению к государству и государства по отношению к гражданам (причем баланс этих взаимных обязательств тоже может выглядеть по-разному). Порядок может опираться на репрессивную систему, жестко пресекающую любое несанкционированное действие или проявление недовольства, на готовность граждан добровольно следовать общепринятым правилам и стандартам поведения, на глубоко укоренившиеся моральные нормы или на постулаты господствующей идеологии. К тому же в реальной жизни фундамент порядка часто оказывается многослойным — мы помним, что для его обеспечения тоталитарный режим использовал не только силу государства, но и идеологию и истолкованные в соответствии с ней моральные каноны, регулирующие те отношения, которые не поддавались прямому государственному контролю.

С каким же из многочисленных типов порядка связывают сегодня россияне свои надежды? Какое соотношение прав и обязанностей между человеком, обществом и государством считали бы они естественным и справедливым? Каким средствам поддержания порядка отдают они предпочтение? Какие политические условия нужны для его обеспечения? Может ли создать их существующий режим?

Замышляя исследование, мы ставили перед собой несколько взаимосвязанных задач: а) понять, в чем усматривают россияне самые вопиющие проявления беспорядка в широком смысле слова, как объясняют их природу; б) выяснить их отношение к разным основаниям, разным способам обеспечения порядка в государстве; в) проанализировать, насколько соотносят они представления о том или ином политическом режиме с характерными для него средствами обеспечения порядка*. Точная расшифровка расхожей формулы "народ требует порядка" способна высветить многое в перспективах России.

* В исследовании использованы результаты опроса, проведенного Институтом социологического анализа (ИСА) в середине ноября 1996 г. Было опрошено 1600 человек по общероссийской выборке, репрезентирующей население по возрасту, полу, уровню образования, основным видам деятельности. Чтобы облег-чить восприятие, в текст включен лишь самый необходимый аналитический материал. Более подробную информацию и формулировки вопросов, предлагавшихся респондентам, заинтересованный читатель сможет найти в бюллетене ИСА: Лапкин В., Пантин В. Русский порядок. М., 1997.

Мы надеялись, что исследование даст материал для обсуждения ключевого вопроса: отличаются россияне ли от граждан других стран своими представлениями о порядке и его основаниях или нет? И в зависимости от этого, — насколько правомерно говорить о том, что в России существует особое, уникальное отношение к самой проблеме порядка? Постановка таких вопросов связана с существованием устойчивого идеологического клише, согласно которому самобытность России и специфика русского характера требуют особого, русского порядка, основанного не столько на законе, сколько на нравственном императиве.

Есть и еще один навязчивый стереотип, гласящий, что без "жесткой руки", внушающей страх, порядок в России невозможен. Данный стереотип также исходит из представления о русском характере как о чем-то постоянном, неподвижном, не подверженном переменам. Вот почему в программе нашего исследования была заложена еще одна задача. Мы хотели понять, можно ли говорить о неизменности сознания россиян? А если все же оно становится иным, то какова качественная сторона изменений? Уходят ли привычные представления об основах порядка и средствах его обеспечения, и если да, то что идет им на смену?

Мы сознавали, со сколь сложным объектом изучения предстоит иметь дело. "Порядок" — понятие многозначное, имеющее множество субъективных толкований. Да и личный опыт, от которого неотделимы представления человека о порядке, у разных людей, проживающих сегодня в России, различен. Для старшего поколения россиян порядок смолоду ассоциировался с жестким диктатом государства, замкнувшего на себя всю социальную, экономическую и политическую жизнь общества. Затем — задолго до окончательного краха советской системы — основания того порядка стали разрушаться. За фасадом официально провозглашаемых правил и установок все шире распространялся, постепенно пронизывая все сферы общественной жизни, совершенно другой порядок, основанный на принципах: "ты мне — я тебе", "хочешь жить — умей вертеться", "красиво жить не запретишь" и т.п. Это, не в последнюю очередь, и подорвало устойчивость советского режима: то, что он пытался обеспечивать, все больше принимало вид беспорядка.

Провозглашение России демократическим правовым государством предполагало, что отныне начнет складываться новый порядок. Но реально упорядочить жизнь в соответствии с нормами демократического общества ни новой власти, ни самим гражданам до сих пор не удалось. Прежние проявления беспорядка (коррупция, неуправляемость экономики, преступность и т.п.) еще больше усилились, но к ним теперь прибавились и новые — невыплаты зарплат и пенсий, длительные простои предприятий. Борьба сторонников движения "вперед" — к демократии и рыночной экономике со сторонниками движения "назад" — к социалистическому строю и господству государства в экономике превратила обе силы, помимо их воли, в "партии беспорядка". Став фокусом общественной жизни, это противостояние отодвинуло "на потом" заботы о наведении в России порядка на каких бы то ни было основаниях.

Однако в последнее время появились признаки того, что социально-политическая ситуация в стране существенно изменилась. Президентские выборы показали, что хотя прежнее противостояние и сохраняется, запрос на порядок в обществе, продиктованный коренными потребностями россиян, становится самодовлеющим, что грозит притупить чувствительность общества к методам, которыми может быть подавлен прогрессирующий беспорядок. Поэтому мы попытались затронуть в исследовании проблему цены, которую общество готово заплатить за торжество порядка. В связи с этим нас интересовали и возможности использования лозунга наведения порядка в нынешней политической борьбе.

Что же касается многозначности самого слова "порядок", то в логике данного исследования вопрос об оттенках смысла, сам по себе, безусловно, интересный и важный, не представлялся нам принципиальным, и мы сочли возможным особо его не рассматривать.

ПОРЯДОК И БЕСПОРЯДОК

Общая оценка ситуации

Чтобы понять, как видится участникам исследования состояние порядка в государстве, мы предложили им два вопроса. Отвечая на первый, респонденты должны были назвать проблемы (не более трех), стоящие сегодня перед Россией, которые каждый из них считает лично для себя наиболее болезненными. Второй вопрос касался степени обеспеченности порядка. Нужно было выбрать одно из четырех суждений, отражающих соотношение порядка и беспорядка.

Как показало исследование, только один человек из ста полагает, что порядок в стране в основном обеспечен. Остальные убеждены в том, что живут в обстановке беспорядка либо просто полного хаоса. Именно в этом они видят одну из самых острых проблем сегодняшней России. Для 40% опрошенных отсутствие порядка в стране стоит на первом месте среди всех болезненных явлений современной жизни. Чаще, чем оно, упоминаются лишь безработица и материальная необеспеченность большинства населения, которые, впрочем, тоже могут трактоваться как проявление либо следствие беспорядка.

По степени жесткости оценки отчетливо распадаются на три основные группы. Самый суровый приговор нынешней действительности выносят те — назовем их "катастрофистами", — кто не видит в ней никаких элементов порядка, один только хаос. Часто такое мнение приписывается всем россиянам, однако, хотя "катастрофистов" и много (30% населения), но наиболее представительное суждение высказывают не они, а люди, которых условно можно назвать "пессимистами". Позиция этих 47% населения сводится к тому, что какой-то порядок в сегодняшней России все же есть, но беспорядок преобладает. Не слишком утешительно звучит и признание, что в России порядок и беспорядок уравновешены, но сегодня такое мнение приходится считать оптимистическим. "Оптимисты" составляют 18% от населения в целом.

Такое расхождение в восприятии одних и тех же жизненных реалий зависит от возраста, уровня образования, доходов, места жительства и политической ориентации. Среди "катастрофистов" каждому третьему больше 55 лет. Доля людей с образованием ниже среднего — 41 %, а имеющих высшее образование — 12%. Процент тех, кто имеет относительно высокие доходы, в полтора-два раза меньше, чем в двух других группах. Каждый третий в июне 1996 г. проголосовал за Г.Зюганова, а Б.Ельцина предпочли только 16%.

Среди "оптимистов" наивысшие доли людей моложе 35 лет, более образованных и имеющих более высокие доходы. Чаще встречаются в этой группе и жители больших городов. Здесь больше голосовавших в июне 1996 г. за Ельцина (32%) и его нынешних сторонников (24 %), а доля голосовавших за Зюганова и поддерживающих его сегодня (соответственно 14% и 10%)— наименьшая.

Самая многочисленная группа, "пессимисты", занимает промежуточное положение между "катастрофистами" и "оптимистами" не только по своим настроениям, но и по социально-демографическим характеристикам и общим политическим ориентациям. Главные особенности этой группы: наивысший процент людей со средними доходами и наименьший — жителей больших городов. И еще по одному показателю эта группа отрывается от среднего уровня — по удельному весу сторонников А.Лебедя (11 % в момент выборов и 18 % — после них).

В каких сферах жизни отсутствует порядок?

Наше исследование дало неожиданный результат: говоря о порядке и беспорядке, большинство россиян подразумевают не столько обстоятельства своей частной жизни, повседневной практики, сколько то, что происходит на уровне государства в целом.

На удивление мало людей, которые своей первоочередной проблемой считают отсутствие порядка в важнейших сферах частной жизни — дома, в семье (соответственно, 1% и 5% жителей России). Разлад в своей душе как основной источник беспокойства отметили, вопреки расхожим представлениям, лишь 3 % респондентов. Отсутствие порядка во дворе или на улице беспокоит около 2 % российских граждан. Даже беспорядком на работе озабочены только 4% россиян и столько же — отсутствием порядка у себя в области или регионе.

Чуть больше опрошенных (около 9%) сообщили, что прежде всего их волнует обстановка в своем городе или селе. Среди москвичей, правда, этот показатель выше — 16%. Но и эта цифра, думается, достаточно скромна, даже по стандартам самых благополучных стран Запада. Зато по отношению к предельно общему и абстрактному уровню — государства в целом — ситуация кардинально меняется. Беспорядок на общегосударственном уровне переживают как самую главную личную проблему (а мы спрашивали именно оо этом) 65% жителей России — подавляющее большинство.

Вытекает ли эта обеспокоенность из личного опыта россиян? Едва ли. Повседневных наблюдений рядового человека вряд ли достаточно для такого обобщения. К тому же, как мы видели, собственные впечатления не внушают ему заметной тревоги. Откуда же берется в сознании большинства россиян ощущение полного беспорядка в государстве (если, конечно, не говорить о самоочевидном: человек, привыкший к строго дозированной, отфильтрованной от всякого негатива информации, должен испытывать настоящий шок от непрерывного потока тревожных и пугающих сообщений в сегодняшних СМИ)?

Как можно предположить, у части наших сограждан представление о глобальном беспорядке содержит в себе и непосредственную реакцию на отсутствие порядка вблизи: в собственном дворе, в городе, на работе. Но ответственность за эти неурядицы люди автоматически возлагают на самые высокие общегосударственные инстанции. Такая особенность мышления возникла не сегодня. Шаблоны восприятия, согласно которым все в повседневной жизни людей происходит по воле либо по недосмотру центральной власти, сложились давно, в советские и даже в досоветские времена.

Сегодня эта склонность явно находится в обратной зависимости от того, насколько уверенно чувствует себя человек в нынешней жизни. Из всех возрастных групп наибольшую обеспокоенность высказывают даже не пенсионеры, с их хотя бы относительно определенным и стабильным положением, а люди пред пенсионного возраста — самого уязвимого при отсутствии твердых социальных гарантий. Из тех, кому 46-55 лет, считают беспорядок в государстве первой среди своих личных забот 71%. У молодежи, не столь зависимой от прежних стереотипов, более свободной в суждениях, максимально способной к адаптации, этот показатель примерно в полтора раза ниже, хотя и 50% — величина немалая.

В целом же по населению ситуация такова: чем ниже оценка обеспеченности порядка в стране, тем выше обеспокоенность беспорядком в государстве. Из тех, кто числится у нас в условной графе "оптимистов", называют отсутствие порядка в государстве своей первоочередной проблемой 53%, а среди "пессимистов" и "катастрофистов" — соответственно 70% и 71 %.

Теперь — о том, какие конкретные явления имеют в виду люди, склонные рассматривать беспорядок как общегосударственную проблему. Самое сильное и активное раздражение у большинства (61 %) россиян вызывает то, к чему и в самом деле невозможно приспособиться: несвоевременная выплата заработанных денег, пенсий, стипендий, пособий. Это справедливо ассоциируется с беспорядком во всем государстве, поскольку именно оно, государство, не выполняет взятых на себя обязательств. Как о наиболее вопиющих проявлениях беспорядка опрошенные говорят также о коррупции в государственном аппарате, о росте преступности и отсутствии гарантий личной безопасности граждан, о неритмичной работе и длительных простоях предприятий. Каждое из этих явлений беспокоит около 40% жителей России. В неприятии этих проявлений беспорядка россияне едины. Разница же в оценке ситуации определяется, по-видимому, тем, что человек видит кроме этого и как он ощущает свою личную перспективу.

А вот на объективно очень существенных, но не затрагивающих человека непосредственно признаках беспорядка — непрекращающихся конфликтах между ветвями власти, между центром и регионами, на отсутствии атмосферы общественного согласия и т.п., — заметного акцента нет. Их отмечают лишь по 10-20% респондентов. Видимо, проблемы власти как таковые волнуют наших сограждан очень мало. Государственная власть их интересует лишь постольку, поскольку от нее, по их мнению, зависит решение их насущных проблем.

Почему в стране отсутствует порядок?

В чем же видят россияне главную причину отсутствия порядка в стране? Более половины опрошенных полагают, что беспорядок исходит от самой власти, не способной, а порой и не желающей выполнять свою главную функцию — гаранта порядка в обществе. Из них 21% считают ее бессильной ("власть не в состоянии пресекать нарушение законов гражданами"), а 37% — злонамеренной ("власть нарушает законы"). Для четверти россиян истоки беспорядка кроются в несовершенстве законов, регулирующих жизнь общества. Нагляднейшим примером несовершенства юридических норм, которые сами провоцируют беспорядок, для подавляющего большинства в этой группе служит ситуация с налогами: они выглядят слишком высокими, непосильными для налогоплательщика — потому их невозможно собрать. И лишь совсем немногочисленная, объединяющая всего 8 % населения группа видит главную причину беспорядка в том, что сами граждане не проявляют склонности соблюдать законы и тем самым поддерживать порядок хотя бы там, где это зависит от них.

Не только этот редкий в нашем обществе подход, который можно было бы назвать позицией гражданской ответственности, заметно выделяет эту группу на общем фоне. В целом она выглядит более молодой и более преуспевающей материально. Четко обозначаются и ее политические пристрастия: каждый четвертый из сторонников "гражданской ответственности" и сегодня готов голосовать за Ельцина, тогда как Зюганову, имеющему здесь рейтинг 16 %, и тем более Лебедю, не набирающему и 10% сторонников, явно не следует на них рассчитывать. Более того, только в этой группе Б.Ельцин сохраняет лидерство и как политик, с которым связываются надежды на наведение порядка в сегодняшней России.

Иные политические предпочтения демонстрируют те, кто главную вину за отсутствие порядка возлагает на власть (в общей сложности, напомним, это самая большая группа — 58% опрошенных). Логично, что и желание сменить эту власть у них проявляется в большей мере, чем в среднем по населению. При этом для упрекающих власть в злонамеренности повышенная оппозиционность была характерна и раньше. 16 июня более четверти представителей этой подгруппы голосовали за Зюганова и только 19% за Ельцина. А вот в другой подгруппе, среди тех, кто считает власть бессильной, недовольство ею возросло уже после президентских выборов. И еще одна парадоксальная особенность политических симпатий всей названной группы. Как будущий президент для нее все еще предпочтительнее Зюганов, но как наиболее надежный гарант порядка в стране лидирует Лебедь. Как далеко может зайти такая переориентация оппозиционного электората, — вопрос пока остается открытым.

ПОРЯДОК И ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ

Итак, подавляющее большинство россиян обеспокоены отсутствием порядка в стране и недовольны властью, не способной его обеспечить. Но означает ли это, что они разочаровались в нынешнем политическом режиме и хотели бы заменить его каким-то другим? Этот вопрос можно сформулировать и иначе: на чем должен быть основан порядок, который бы их устраивал, и какие средства преодоления беспорядка кажутся им наиболее предпочтительными?

Оценка советского опыта обеспечения порядка

Единственный образец, знакомый большинству россиян по собственному опыту, — это советский порядок. Отвечая на вопрос о том, что обеспечивало порядок в стране при советской власти (можно было выбрать любое число ответов), наши сограждане называют прежде всего страх людей перед властью (30% ответов), законы, лишавшие граждан права свободной экономической и политической деятельности (18 %), репрессии (17%), запрет на любое инакомыслие и обязательность единой для всех государственной идеологии (17%), подчиненность судебных органов высшему руководству страны (10%). При этом распределение ответов на следующий вопрос — что из перечисленного стоило бы взять на вооружение нынешней власти, — показывает негативное отношение опрошенных к данным особенностям советского опыта. Страх перед властью хотели бы перенести в сегодняшний день около 4% опрошенных, столько же — антилиберальное законодательство, репрессии — 1 %, запрет на инакомыслие — 2%, подчиненность судов высшему руководству страны — 5%.

Подобная же картина воспроизводится и при ответах на вопрос: Кто из руководителей государства (от Ленина до Ельцина), на Ваш взгляд, обеспечивал или обеспечивает такой порядок в стране, который бы устроил Вас сегодня больше всего?* Даже среди тех, кого устраивал порядок во времена Сталина, не так уж много готовых отказаться от свобод, которыми располагают они сегодня. Лишь 15-20% из них не дорожат свободой средств массовой информации, выборов органов государственной власти, митингов и забастовок, въезда и выезда из страны. Всего 17% согласны поступиться правом частной собственности, частного предпринимательства. Неприятие прежней несвободы, свойственное сегодня большинству россиян, независимо от их нынешней политической ориентации, — таков один из самых главных итогов последних лет. И с этим вынужден будет считаться любой политик, любая политическая сила, обещающая народу наведение порядка.

* При ответе на этот вопрос симпатии распределились следующим образом: у 19% респондентов желаемый порядок ассоциируется с именем Ю.Андропова, у 12% — с именем И.Сталина, у 12% — с именем Л.Брежнева, по 6% высказались в пользу В.Ленина и Б.Ельцина, 3% — пользу Н.Хрущева и 2% — в пользу М.Горбачева. Четверть же россиян вовсе отказывает советской (и постсоветской) действительности в порядке.

Оценка советского опыта существенно меняется, когда от разговора о методах, практиковавшихся властью, мы переходим к обсуждению особенностей советского народа, способствовавших поддержанию порядка. Для 38 % опрошенных — это вера большинства людей в общее для всех светлое будущее, примирявшая с бедами и трудностями настоящего, а для 34% — сознательное отношение многих людей к своей работе как к общенародному делу. Почти такое же число респондентов (33%) считали бы полезным перенести подобное отношение к труду в сегодняшнюю жизнь. Правда, веру в светлое будущее хотели бы привить нынешнему поколению только 20 %, что может свидетельствовать о происходящей в российском обществе переоценке ценностей — люди начинают дорожить настоящим и отказываются жертвовать им даже во имя самого лучезарного будущего.

Если бы особенности советского сознания, по сей день сохранившие привлекательность для многих наших сограждан, воспринимались в том же самом значении, которое им придавал коммунистический режим, то и веру в будущее, и сознательное отношение к труду желали бы перенести в сегодняшнюю жизнь в первую очередь сторонники компартии. Однако ничего подобного мы не обнаружили. Сторонники Ельцина, Г.Явлинского и Зюганова почти ничем не отличаются в этом отношении друг от друга. Люди, больше других склонные идеализировать советский опыт в целом, в своем восприятии особенностей мироощущения советского человека почти ничем не отличаются от всех остальных". Конечно, одни и те же слова о светлом будущем и сознательном отношении к своей работе могут восприниматься неодинаково. Для кого-то они остаются специфическими советскими идеологемами, а для кого-то их смысл трансформировался, приближаясь к общечеловеческому. Но это такие оттенки, которые не создают разномыслия, мешающего понимать друг друга и находить общий язык.

Складывается впечатление, что поляризация политических ориентаций постепенно перестает довлеть над сознанием российских граждан. И очень важно, что точкой консолидации обещает стать самая "горячая" точка общественного бытия. Сама идея порядка очищается в представлениях россиян от политической и идеологической заданности.

Представления о западном опыте обеспечения порядка

Если мысль о реставрации советского режима ради наведения порядка большинство россиян отвергает, то следует ли из этого, что для них привлекательны принципы, позволяющие обеспечивать порядок в странах Запада? Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Как правило, граждане России воспринимают жизнь на Западе чисто умозрительно, как своеобразную проекцию (со знаком "плюс" или "минус") собственного прежнего и нынешнего опыта. Три четверти опрошенных связывают тамошний порядок прежде всего с деятельностью властей, считая их особой заслугой государственные гарантии социальной защиты. При этом особенности правосознания и психологии самих граждан (привычка добровольно соблюдать законы, рассчитывать не столько на помощь государства, сколько на собственные силы) осознаются слабее. В них усматривает основу западного порядка лишь треть опрошенных.

Вновь мы видим, что расхождения во мнениях практически никак не связаны с политическими предпочтениями. У голосовавших на президентских выборах за Ельцина и за Зюганова суждения почти полностью совпадают. И что здесь наиболее примечательно — большинство россиян, независимо от политических взглядов, не только одинаково обеспокоены ощущением беспорядка в стране, но и одинаково склонны искать спасительные рецепты в опыте Запада. Политические расхождения отступают на задний план, когда, например, речь заходит о правовых принципах, которыми должно руководствоваться государство, и правовых гарантиях, которые оно должно давать гражданам (вопрос предполагал возможность любого числа ответов) : о неотвратимости наказания любого нарушителя закона — от рядового гражданина до главы государства (этот правовой принцип считают важнейшим 33 % опрошенных) , о гарантированной государством свободе независимой экономической и политической деятельности в рамках закона (30%), о сильном и независимом суде, обеспечивающем соблюдение законов и гражданами, и властью (29%), об общественном контроле доходов должностных лиц (29%), о государственных гарантиях соблюдения договоров между предприятиями, организациями, частными лицами (26%). При этом из каждых трех опрошенных двое хотели бы, чтобы характерные для стран Запада правовые методы регулирования общественной жизни прочно вошли и в российскую практику.

Последовательное неприятие Запада, заставляющее отвергать даже бесспорно положительное в его опыте, сегодня занимает в спектре мнений наших респондентов гораздо более скромное место. Лишь 5 % опрошенных полагают, что в странах Запада порядок отсутствует. (Среди них доля сторонников Ельцина в 2,5 раза меньше, чем по населению в целом — соответственно 5% и 12%, доля сторонников Зюганова в два с лишним раза больше— соответственно 41 % и 19%, приверженцы же Явлинского не представлены вовсе.) Настораживает, однако, относительно высокая доля тех, кто затруднился дать ответ на вопрос, что именно позволяет поддерживать порядок в странах Запада (16%). Выходит, в общей сложности около 20% россиян либо не приемлют правовой демократический порядок, либо не испытывают особого желания познакомиться с ним поближе. Такие настроения части россиян могут быть использованы при попытке антизападнической политической реставрации. И численное превосходство тех, кто симпатизирует западному общественному устройству (в первую очередь в том, что связано с гарантиями прав и законностью), не отражает истинного соотношения позиций. Преждевременно говорить о том, что все эти люди уже сегодня готовы принять порядок, который несет с собой демократический режим западного типа. Одно дело — умозрительно представлять себе порядок в целом как некий идеал, совсем другое — отдавать отчет, какие обязательства накладывает на человека его поддержание.

Это, к слову сказать, понимают и многие наши респонденты, в первую очередь представители группы "сторонников гражданской ответственности". В их ответах сквозит убеждение в том, что в нынешних условиях избыток свободы вреден для нового рыночного порядка. Свобода СМИ, забастовок, митингов и других акций протеста, которая на Западе считается нормой жизни, в сегодняшней России, по мнению этих людей, оборачивается злоупотреблениями, препятствующими становлению порядка.

Из-за слабости, неукорененности в России традиции правового регулирования общественной жизни идеалы плохо сопрягаются с реальностью и жизненным опытом. Отсюда, видимо, и такой парадокс: среди тех двух третей опрошенных, которые приветствовали бы перенос на отечественную почву западной правовой практики полностью или частично, около половины не испытывают отвращения к порядку, насаждавшемуся советскими вождями. Вновь мы убеждаемся в том, что постсоветский человек абстрагирует упорядоченность жизни от порождающего ее политического режима. И даже больше, чем по отношению к советским (тоталитарным) и западным (демократическим) основам порядка, проявляется этот дефект зрения в весьма своеобразном восприятии авторитарного режима, с которым некоторые политики и идеологи связывают сейчас все надежды на преодоление разлагающего страну беспорядка.

Российское прочтение авторитаризма

Современная политология видит характерный признак авторитарного политического режима и соответствующего ему общественного порядка в сочетании ограничения либо даже подавления политических прав и свобод с гарантиями свободы частного предпринимательства. В России, как показало наше исследование, такое понимание авторитаризма непопулярно. Людей, выступающих за развитие рыночных отношений, но готовых за наведение порядка в стране заплатить своими политическими правами и свободами, — всего лишь неполных 7 % от общего числа опрошенных. Для тех, кто говорит сегодня об "ужесточении власти", гораздо более типичны прямо противоположные ожидания. Они уповают на то, что государство прежде всего "разберется" с теми экономическими проблемами, которые стоят сейчас в общественном сознании на первом месте. Пожертвовать теми или иными экономическими правами и свободами (либо правом частной собственности и свободы предпринимательства, либо свободой рыночного ценообразования и т.п.) сегодня согласны в целом около 40 % россиян. А около 20 % опрошенных готовы даже вернуться к плановой системе советского образца. Именно этих людей следовало бы считать наиболее последовательными сторонниками железной руки. Но и среди них не меньше половины отступают от своей жесткой позиции, когда речь заходит о политических правах и свободах. Даже во имя порядка они не желают ими пожертвовать.

Сращение экономического диктата и политической свободы выглядит абсурдом. И действительно, трудно себе представить, что такой странный гибрид может оказаться жизнеспособным. Тем не менее именно в нем воплощаются ожидания значительного числа россиян, которых в силу этого следует условно назвать "квазиавторитаристами".

Различия в политических предпочтениях "классических авторитаристов", т.е. тех, кто видит основу порядка в стране в рыночной экономике, частной собственности и свободе предпринимательства и вместе с тем ради порядка готов пожертвовать политическими правами и свободами, и "квазиавторитаристов", видящих основу порядка в возврате к государственной плановой экономике, но при сохранении демократии и соблюдении прав человека, удобнее всего рассмотреть с помощью таблицы.

Таблица 1 (данные в% — по столбцу)

Хотим обратить внимание читателя на характерные сдвиги, которые произошли в ориентациях обеих групп после президентских выборов.

Упования "классических авторитаристов" на то, что победивший вторично Ельцин сможет жесткой рукой навести порядок в стране и обеспечит ускоренное продвижение по пути рыночных преобразований, сменяются сегодня поиском политической альтернативы Ельцину. В этом качестве чаще всего выступает Лебедь, — особенно, когда речь идет непосредственно о наведении порядка.

Бесспорным фаворитом "квазиавторитаристов" во время выборов был Зюганов. Он собрал в этой группе больше голосов, чем все другие кандидаты вместе взятые. Однако после выборов многие его вчерашние сторонники в нем разочаровались и сейчас усиленно ищут нового лидера. В этом необъявленном соревновании чаще других побеждает тот же Лебедь.

Политику, который сегодня разрабатывает свою стратегию, рассчитывая стать "российским Пиночетом", можно только посочувствовать. Как, впрочем, и идеологам партии власти, надеющимся, что авторитарный режим сможет в России стать той силой, которая создаст условия для радикальных рыночных преобразований. Они видят только то, что тяга к "железной руке" в России достаточно велика, но не учитывают парадоксальных особенностей социальных ожиданий значительной части российских авторитаристов, не понимают, что для сохранения социальной базы такого режима политически необходимо было бы достижение недостижимого: насаждение авторитарных методов — при сохранении политических свобод и развитие рыночных отношений — при утверждении диктата государства в сфере экономики.

Не надо долго гадать, в какую сторону будет эволюционировать этот режим, тем более что "квазиавторитаристы" как его социальная база легко смыкаются с теми, для кого ни экономические, ни политические права и свободы не представляют значимой ценности. Сильная авторитарная власть в сегодняшней России (как, впрочем, и нарастание хаоса при бездействии власти) может стать прологом только к новому пришествию тоталитаризма, при котором государство решительно подавит общество. Тем не менее вовсе не исключено, что политик, который успешнее других сумеет сыграть на всеобщем возмущении беспорядком, вполне сможет рассчитывать на поддержку людей, готовых во имя порядка согласиться на ужесточение власти. Возникновение "квазиавторитарного" или близкого к нему режима, подобного режиму А.Лукашенко в Белоруссии, при определенных условиях вполне возможно и в России.

Желаемый порядок: принципы обеспечения и способы достижения

Посмотрим теперь, как отвечают наши респонденты на прямые вопросы о том, что, по их мнению, должно быть положено в основу порядка в России и какими способами следует его обеспечивать. Оказалось, что лишь немногим более 20% наших сограждан связывают его с некой конкретной формой политического устройства: 19% — с демократией, 3% — с диктатурой. Зависимость порядка от его экономических основ очевидна для 41% опрошенных: 18% обусловливают его частной собственностью и свободой предпринимательства, 23 % — воссозданием социалистической экономики. И совсем мало желающих, чтобы порядок основывался на господстве какой-либо идеологии: всего 4 %.

Может показаться, что приведенные цифры противоречат результатам многочисленных исследований, согласно которым и сторонников рынка, и приверженцев демократии в стране значительно больше. Это не совсем так. Если проанализировать полученные нами данные в целом, доля тех, для кого образ желаемого порядка не отделим от демократии, рыночных отношений и прав человека, возрастет до 55%. Однако когда респонденты размышляют именно о порядке, решающая проблема — выбор оснований — отходит для них на задний план, и происходит так, видимо, потому, что из всех фундаментальных основ порядка первостепенное значение для них имеет право, закон. Для трех четвертей опрошенных главное — сделать порядок правовым. Одни упирают на важность обоюдного соблюдения законов государством и гражданами, вторые — на необходимость гарантий прав человека, третьи — на то и другое одновременно. И не случайно, по-видимому, что в западном порядке, как мы уже говорили, россиян подкупает больше всего надежное правовое обеспечение.

Высказывая свое мнение о правовых принципах, которым он хочет и готов следовать, постсоветский человек убедительно демонстрирует, что эти принципы ничего общего не имеют с тоталитарной или авторитарной версией правопорядка, исключающей или ограничивающей индивидуальные свободы. В большинстве случаев он потому и придает такое значение праву, что видит в нем гарантию соблюдения принципов рынка и демократии, которые, как уже жизнь его убедила, не будучи подкреплены законом, развиваются с трудом и уж подавно не обеспечивают порядок. Среди считающих, что именно правовые нормы должны стать основой порядка в России (а их, напомним, три четверти от общего числа россиян), только 12% готовы ради него отказаться от свободы предпринимательства и частной собственности, 7% — от свободы выборов органов государственной власти, свободы средств массовой информации и права свободного въезда и выезда из страны. Заметно выше (25%) доля тех, кто во имя порядка не прочь принести в жертву многопартийность, что, однако, скорее всего связано со спецификой сегодняшней политической ситуации, с бессмысленным мельканием сорока с лишним партий, блоков и движений, оспаривающих места в Государственной думе.

Неправомерно, следовательно, усматривать в массовом недовольстве жизнью страны признаки разочарования в демократии и рыночных отношениях как таковых. Другое дело, что в русском варианте они воспринимаются как "дикий рынок" и псевдодемократия, сложившиеся в отсутствие правовой основы.

Правда, при сопоставлении различных данных исследования проскальзывает один тонкий нюанс, заставляющий предположить, что постсоветское восприятие правового порядка все же далеко не тождественно западному. "Свобода в рамках закона" — этот ведущий постулат мироощущения западного человека пока еще достаточно чужд российскому сознанию. Привычка большинства людей к добровольному соблюдению законов кажется существенным фактором западного порядка относительно небольшому числу опрошенных — лишь одному из каждых пяти человек. Заметно больше тех, кто решающее значение придает жесткому пресечению государством нарушений порядка. Контроль общества над доходами должностных лиц, невозможность продолжения государственной и политической карьеры лицами, уличенными в коррупции, отметили 29% наших респондентов, еще больше — почти 33% — сделали акцент на неотвратимости наказания любого нарушителя закона — от рядового гражданина до главы государства. И, что особо примечательно, когда речь зашла о желательности переноса западного опыта на российскую почву, эти ножницы еще больше раздвинулись. Доля уповающих на законопослушание сограждан уменьшилась (до 16%), зато число тех, для кого чем строже санкции, тем надежнее порядок, — увеличилось (до 33% и 36% соответственно).

Приведенные данные становятся еще выразительнее при сопоставлении их с ответами на вопрос, что следует предпринять прежде всего, чтобы обеспечить порядок в стране. Самая популярная сегодня мера — ужесточение кары за уголовные преступления. Ее приветствовали бы около трети россиян. А около четверти опрошенных вообще требуют ввести в стране чрезвычайное положение для борьбы с преступностью и коррупцией. При этом, похоже, многие из них не ощущают внутреннего конфликта между такими воззрениями и своим представлением о жизни, которую должен охранять и поддерживать выбираемый ими порядок. Так, например, среди тех 26% опрошенных, которые ждут от государства гарантий прав граждан на независимую экономическую и политическую деятельность в рамках закона, чрезвычайное (т.е. накладывающее мораторий на права и свободы) положение популярно не намного меньше, чем среди населения в целом (21 % против 23 %), а магии слов "ужесточение законов" они подвержены даже больше (39% против 33%). Складывается впечатление, что для постсоветского сознания характерен своего рода "двойной стандарт", проявляющийся при ответе на два близких, но вместе с тем глубоко различных вопроса: чего я жду от порядка для себя и чего я требую во имя порядка от других. Для себя постсоветскому человеку нужен максимум свободы, потому он так и озабочен тем, чтобы оградить ее от покушений со стороны государства. Но согражданам своим он не доверяет — и потому ищет защиты у государства в виде "крутых" запретительных и карательных мер.

Ну а есть ли в представлениях россиян о порядке какие-то исключительные, уникальные особенности, которые подтверждали бы концепцию "русского порядка"? В нашем исследовании они никак не проявились. Мы не увидели никаких признаков пренебрежения индивидуальной свободой, свойственного, якобы, русской ментальности. Не подтвердился и выдвигаемый идеологами российской самобытности тезис о тенденции русского народа ставить "совесть и правду" выше закона. Больше половины наших респондентов высказали убеждение в том, что основой порядка в сегодняшней России должно стать соблюдение законов властями и гражданами. Конечно, иное мнение — что в основе порядка должны лежать действия властей и граждан "по совести, правде и справедливости" — тоже имеет немалый вес: его придерживается примерно каждый третий. Но лишь немногие из них противопоставляют "совесть и правду" закону. Для большинства в этой группе, или для 25% всех опрошенных, речь идет о другом — о совмещении норм морали и права. Вряд ли здесь можно усмотреть что-то "исконно российское". Естественное желание каждого человека, кем бы он ни был, чтобы во всех спорных, конфликтных ситуациях одерживала верх та сторона, чья правота не только подтверждается формально, но и не оскорбляет нравственное чувство. Иными словами, никаких признаков уникальной российской самобытности в ходе исследования обнаружить не удалось. Русский (без кавычек) порядок в представлении россиян ничем принципиально не отличается от западного.

ПОРЯДОК И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛИДЕРЫ

Идея наведения порядка, в особенности при явном дефиците свежих политических идей, может стать серьезным подспорьем в борьбе за власть. Кто же из главных действующих лиц российской политической сцены имеет сегодня наилучшие шансы персонифицировать эту идею? Начнем с действующего президента. Электорат Ельцина понес после выборов наибольшие потери (что естественно для победившего политика). Спустя полгода после выборов подавляющее большинство населения не считало Ельцина и связанную с его именем власть способными обеспечить порядок в стране. Предпринимаемые властью с осени 1996 г. попытки упорядочить жизнь в стране (например, создание ВЧК для улучшения сбора налогов) оцениваются более чем сдержанно. Из тех, кто 16 июня 1996 г. поддержал Ельцина на выборах, только 19% сохранили надежду на то, что он справится с этой проблемой, в то время как 27 % обратили свои ожидания к Лебедю. Это, возможно, один из наиболее серьезных симптомов разочарования в нынешней власти, охватившего сторонников продолжения реформ.

Политическим силам, олицетворением которых сегодня остается Ельцин, будет непросто преодолеть складывающееся не в их пользу настроение общества еще и потому, что рядом с президентом большинство россиян до последнего времени не видели никого, кто внушал бы им доверие как государственный деятель, способный победить беспорядок. Суммарный рейтинг Ельцина, В.Черномырдина, А.Чубайса и Ю.Лужкова по этому признаку — всего 15%, что меньше не только, чем у Лебедя (24%), но и у Зюганова (16%).

Серьезные проблемы, связанные с необходимостью и в то же время невозможностью смены утрачивающего популярность имиджа, возникли сегодня и у лидера коммунистов. Большинство россиян убеждены, что партия Зюганова способна дать стране только тот тип порядка, какой был при социализме и ныне дискредитировал себя в их глазах. Однако любая попытка преодолеть такие представления и придать КПРФ новый облик может лишить Зюганова наиболее последовательных его сторонников: среди тех, кто голосовал за него в июне 1996 г., больше, чем в любой из других электоральных групп, приверженцев порядка, основанного на плановой экономике (43%), а процент тех, кто упоминает в этой связи о соблюдении прав человека, — наименьший (32%). Короче говоря, использование казалось бы беспроигрышного лозунга наведения порядка едва ли привлечет к Зюганову новых сторонников.

Самое благоприятное положение — у Лебедя. Ему важно лишь сохранить уже сформировавшийся имидж предельно деидеологизированного политика, знающего, как обеспечить порядок в стране, и имеющего практический опыт в этом деле. Сила Лебедя в том, что он изначально сделал ставку на насущность этой проблемы, на несформированность представлений общества об искомом порядке и на готовность значительной части россиян к бессознательному, иррациональному выбору "спасителя нации". Это был точный расчет, поскольку состояние массового сознания сегодня и в самом деле таково. Харизма политика практически не поддается разрушению средствами контрпропаганды, и пока А.Лебедь ее сохраняет, единственной его задачей будет воздерживаться от конкретизации политической и экономической сущности того порядка, который сулит россиянам его победа. Если ему удастся не спугнуть избирателя, поддержка значительной части российского общества ему обеспечена.

Это заметно уже сегодня. Лебедь не ассоциируется в общественном мнении ни с демократами, ни с коммунистами, ни с партией власти, благодаря чему ему удается как бы встать над идеологическими и политическими разногласиями в российском обществе. Поэтому-то к нему и стекаются неудовлетворенные и "слева", и "справа". Среди нынешних сторонников Лебедя доля голосовавших в июне 1996 г. за Ельцина составляет 19%, голосовавших за Зюганова — 12 %. А его рекордно высокий рейтинг как политика, способного лучше других справиться с наведением порядка в стране, во многих случаях привлекает к нему и тех, кто пока еще не готов голосовать за него как за будущего президента.

Разочарование значительной части российских избирателей в способности как "партии власти", так и коммунистической оппозиции обеспечить порядок в стране создает новую политическую ситуацию. Налицо кризис прежней биполярной модели российской политики. Российский избиратель все более тяготится навязанным ему выбором "меньшего из двух зол"; он хочет выбирать по принципу "за", а не "против". Именно потому в последнее время набирают очки те политические силы, которые конкурируют одновременно и с "партией власти", предлагая альтернативную стратегию реформ, и с "непримиримыми", предлагая альтернативную стратегию политической оппозиции. И именно эти "амбивалентные" силы имеют наибольшие шансы обрести власть, используя нерасшифрованный лозунг наведения порядка.

ВЫВОДЫ

1. Абсолютное большинство россиян сегодня сходится во мнении, что порядок .в стране не обеспечен, и относится к этому крайне негативно. Категорическое неприятие беспорядка объединяет людей независимо от их возраста, образования, места жительства, рода занятий, получаемых доходов. Оно затеняет даже политические разногласия между ними и различия в жизненных установках.

Мысль о наведении порядка, которой глубоко проникнуто сознание большинства россиян, сама по себе не имеет отчетливо выраженной политической и идеологической окраски. Можно даже сказать, что идея наведения порядка претендует сейчас на то, чтобы, встав над другими политическими и идейными направлениями, консолидировать абсолютное большинство нации. Политическая нейтральность этой идеи, однако, исчезает, как только речь заходит о реальных контурах желаемого порядка и о конкретных действиях, которых потребует его утверждение. Солидарность, порожденная массовым неприятием существующего беспорядка, уступает место привычному размежеванию.

2. Единого, устоявшегося мнения о том, каким должен быть российский порядок, сегодня в массовом сознании нет. Представления о политических и экономических основах порядка фрагментарны, противоречивы, недостаточно конкретны. Образ желаемого порядка абстрактен, оторван от реальности, его черты размыты и неопределенны.

3. Выявленные нашим исследованием характерные противоречия в представлениях о порядке дают ключ к пониманию некоторых важных особенностей постсоветского сознания и сдвигов, которые в нем происходят. Советский человек вынужден был принимать навязываемый ему "сверху" порядок; теперь же россияне недвусмысленно демонстрируют, что порядок в их представлении непременно предусматривает свободу от диктата государства. Тем не менее отголоски прежнего отношения к государству как к "отцу" порядка все же присутствуют в массовом сознании. Ни в себе лично, ни в себе подобных россиянин еще не видит той силы, которая должна продиктовать государству важнейшие параметры порядка, четко оговорив при этом, какие способы его обеспечения считает приемлемыми. Наши сограждане скорее готовы предоставить государству "карт-бланш" в выборе методов наведения порядка, не отдавая себе отчет, что эти методы во многом и определяют тип порядка.

Большинство населения стремится к тому, чтобы порядок в стране опирался прежде всего на правовые нормы, чтобы взаимоотношения человека и государства основывались на обоюдном соблюдении законов, а возникающие конфликты разрешались с помощью суда. Такое стремление обозначает серьезнейший сдвиг в массовом сознании. Однако в своем понимании законности многие россияне непоследовательны. Главное предназначение закона видится им в том, чтобы пресекать нарушения порядка, с максимальной строгостью наказывая виновных. Созидательная, конструктивная, регулирующая противоречивые интересы функция права осознается ими несравненно слабее. Нынешняя ситуация с ее вопиющими проявлениями беспорядка, безусловно, укрепляет подобный односторонний взгляд. За ним без труда угадывается двойной стандарт. Стремление к свободе — но только лично для себя, требование запретов и ограничений — но только применительно к другим. Отсюда драматический парадокс: потребность в экономических и политических свободах, становящаяся неотъемлемой чертой российского сознания, сосуществует с готовностью к любым, даже чрезвычайным мерам наведения порядка, от которых эти свободы неизбежно пострадают.

4. К особенностям постсоветского, переходного сознания можно отнести еще один феномен, обнаруженный в ходе исследования: для многих наших респондентов политические и экономические свободы существуют как бы независимо друг от друга, причем политическим свободам отдается явное предпочтение. Причина, видимо, все в той же специфике реального опыта россиян. Люди, которые сумели худо-бедно адаптироваться к новым условиям и активно используют их, т.е. сами в той или иной мере (неважно, осознанно или нет) участвуют в строительстве нового российского порядка, уже сегодня видят его зачатки, на равных противостоящие стихии беспорядка. Для них логично рассматривать экономические свободы как залог своего личного процветания — если не сейчас, то в будущем. Но для большинства российских граждан, особенно немолодых, в силу разных причин этот опыт пока недоступен. Они не участвуют в процессе выработки новых правил социального сосуществования, а потому либо не замечают их, либо считают проявлением беспорядка.

Становится понятно, почему многие россияне отдают предпочтение политическим свободам перед экономическими. Что такое политическая свобода они уже успели хорошо узнать. Экономической же свобода нередко ассоциируется лишь с нынешними трудностями. Она зачастую представляется постсоветскому человеку свободой других действовать в ущерб его личным интересам.

5. Непоследовательность постсоветского сознания проявляется и в вопросе о цене, которую общество готово заплатить за наведение порядка. Упование на пресловутую "железную руку", без которой, якобы, немыслим никакой порядок в России, и в самом деле свойственно немалой части россиян. Однако неприятие государственного диктата уже разрушило цельность этого давнего стереотипа. Даже среди сторонников железной руки совсем немного тех, кто во имя порядка согласен полностью отказаться от обретенных свобод. Торг представляется уместным лишь в тех случаях, когда речь идет не о тотальном закрепощении человека государством, а о частичном ограничении свобод. При этом в суждениях о том, какими именно свободами можно пожертвовать во имя порядка, а какие необходимо оставить за собой, единомыслия среди сторонников железной руки не просматривается. Если бы дело решалось большинством голосов, то, как показало наше исследование, угроза нависла бы прежде всего над экономическими свободами. К свободам политическим отношение иное: тут можно сказать, что даже наведение порядка не выглядит достойным возмещением столь значительной жертвы.

Этот феномен постсоветского сознания делает весьма шаткими аргументы о том, что самый надежный способ провести рыночные реформы — ввести режим, который сохранит "полезные" для рыночных преобразований свободы, а "вредные", т.е. политические, подавит или ограничит. У подобного сценария нет опоры в массовом сознании, которому сегодня импонирует прямо противоположная комбинация — государственный контроль в экономической сфере при сохранении политических свобод.

6. Утверждение, что Россия может принять только особый "русский порядок", основанный на подавлении индивидуальной свободы во имя общих интересов, в любом толковании этого слова, и превосходстве моральных заповедей над правовыми установлениями, —материалами исследования полностью опровергается. В том, как рисуются россиянам устои устраивающего их порядка, нет ничего принципиально отличного от представлений, характерных для западной ментальности, ставящей во главу угла принципы индивидуальной свободы и четкой правовой обусловленности всего общественного поведения. Реальная проблема российского массового сознания не в том, чтобы приспособить к себе элементы созидаемого порядка, а в том, чтобы самому приспособиться к новым правилам жизни, без которых мечта о процветающей свободной стране не осуществима.

Особенности российской психологии не выдвигают никаких непреодолимых преград, способных встать на пути тех общественных и политических сил, которые стремятся форсировать реформирование России. Удастся ли им это или нет, зависит прежде всего от того, сумеют ли наиболее динамичные слои российского общества осознать свой общий интерес в обеспечении на перспективу устойчивости устраивающего их социального порядка. Для этого необходимо, чтобы в стране сформировалась новая социальная атмосфера, помогающая большинству населения включиться в рыночные отношения, а значит и в строительство нового порядка на приемлемых для себя условиях. Именно отсутствие такой ятмосферы, отсутствие ощущения очевидной личной заинтересованности в успехе преобразований, а вовсе не какая-то врожденная предрасположенность, мешают переводу абстрактных представлений о желаемом порядке на язык естественных правил повседневной жизни.

7. Масштабные перемены, подобные тем, которые происходят в последнее десятилетие в нашей стране, закономерно и неизбежно посягают на устоявшийся общественный порядок. Именно с этим связан печальный исход многих известных истории попыток вывести общество на более высокий уровень свободы. Психологическая непереносимость беспорядка превращает значительную часть населения в сознательного или бессознательного союзника политических сил, выступающих за ужесточение власти — не важно в прежнем или каком-либо ином варианте. Вероятность такого развития событий не исключена в России и сегодня, когда ощущение людьми нарастающего в стране беспорядка грозит стать главной политической проблемой правящего режима.

Наше исследование показало, как быстро и легко может политизироваться естественная человеческая потребность в порядке и в какое сильное политическое оружие — в сегодняшних условиях, возможно, наиболее эффективное — может она превратиться. Ни одна другая из находящихся сегодня в обращении идей не обладает такой консолидирующей мощью. Да тех пор, пока власть не предложит стране тот порядок, который будет принят большинством россиян, ее оппоненты будут получать двойную фору. Используя лозунг порядка, они смогут дискредитировать власть, не способную справиться с беспорядком, и одновременно укрепить собственный имидж спасителей отечества — тем более, что усиление накала политической конфронтации, способствуя разрастанию хаоса, будет делать их аргументы все более убедительными.

8. Разочарование значительной части россиян как в нынешней партии власти, не сумевшей навести порядок, так и в коммунистической оппозиции создает сегодня новую политическую ситуацию. В обществе усиливается стремление доверить управление страной, в частности, наведение порядка тому, кто предложит альтернативу обеим. Высока вероятность, что лучше других смогут сыграть на этом настроении те политические силы, которые связывают наведение порядка с частичным или временным ограничением свободы. Нельзя исключать и такого поворота событий, при котором сам правящий режим почувствует себя вынужденным переломить хребет российской демократии. В обоих случаях российское общество вновь вернется к прежним, насильственным способам поддержания порядка.

Ничего фатального в такой перспективе пока нет. Сохраняются реальные шансы избежать и смены нынешнего режима, и его перерождения. Но для этого необходимо, чтобы "партия власти" наряду с продолжением рыночных реформ сумела обозначить себя как партию порядка. В ее положении это означает осмысленную, рациональную, понятную для населения стратегию упорядочения жизни общества, прежде всего реальное продвижение к торжеству права и законности.

9. Важнейшая задача, стоящая сегодня перед российской властью, — придать устойчивость социальному строю, сформировавшемуся в стране в последние годы. Одним из наиболее действенных факторов стабилизации может стать повышение роли производительного труда, его превращение в главное средство достижения жизненного успеха. Исследование убедительно показало, что нынешний кризис трудовой мотивации связан не только с тем, что людей не устраивает их заработок, но и с утратой ими чувства общенародной, общенациональной значимости их работы. Отчетливо прослеживающаяся в массовом сознании ностальгия по прежним временам с характерной для них установкой на сознательное отношение к труду как к общенародному делу подсказывает нынешней российской власти возможную стратегию. Ее смысл — в укреплении складывающейся российской государственности не "сверху", а "снизу", за счет придания работе значения и перспективы, сочетающих в себе ценности частного и всеобщего благополучия. Тогда потребность в порядке, смыкаясь с потребностью в интегрирующей общенациональной идее, не враждебной человеку и его частным интересам, предлагаемой обществу не вместо благосостояния, а вместе с ним, могла бы стать реальной основой самого широкого общественного согласия.