6.1. 36-летние циклы социально-политического развития России: общее описание и особая роль в российской истории

С. 334. "…Сквозь всю многовековую историю России можно проследить драматическую коллизию, сопровождающую попытки ее политических лидеров и возглавляемой ими государственной машины найти решение извечного вопроса российской геополитики, связанного с настойчивой потребностью преодолеть пространственное отчуждения Руси - Московии - России от ведущих мировых экономических центров, с потребностью сформировать устойчивые каналы взаимодействия с ними и восприятия идущих от них цивилизующих импульсов. Вся российская история пронизана этими идущими из разных источников импульсами, будь то воспринятые от варягов первоосновы государственности или воспринятые от византийской церкви религия и письменность, будь то - столетиями позже - наново усвоенные от Орды навыки государственного управления и военной организации, будь то опыты Голландии и Пруссии, вдохновлявшие российских императоров XVIII в. на подвиги заимствования или ученичества (а порой и на откровенное малопродуктивное подражание), будь то, наконец, опыты российского "самобытного" прочтения марксизма и неолиберализма, составившие идеологическую основу российских революций начала и конца XX столетия…"

С. 336. "…Историческая обреченность России на решение фундаментальной проблемы освоения "внутренних пространств" варварской, неприобщенной к цивилизации Евразии, причем освоения в условиях острого дефицита наличествующих у государства политических, хозяйственных и демографических ресурсов, определила особую имперскую форму ее исторического развития. Эту форму точнее всего было бы назвать "вторичной империей", поскольку ее цивилизующая (по отношению к окружающему варварскому пространству) миссия, распространяемые ею вовне властные импульсы (империумы) были принципиально не самодостаточными, как правило лишь транслирующими (причем, с большими искажениями и упрощениями) правовые, культурные и бытовые нормы ведущих мировых центров, таких как Византия раннего Средневековья или Запад Нового времени. В историческом масштабе времени они формировали характерные циклы освоения внутренних пространств Евразии, циклы… чередования фаз "рывка" в обучении и самодостаточной "релаксации"…"

С. 341-342. "…В случае России ключевой геополитической задачей ее модернизационной трансформации была и во многом до сих пор остается задача осуществления имперской гегемонии в Евразии и контроля над Восточной Европой (в лучшие годы - от Адриатики до Балтики)… Тонкость здесь, однако, состоит в том, что условием успешного завершения модернизационного перехода к Современности является не решение данной - явно сумасбродной в современную эпоху - задачи, а, напротив, осмысленный как ценностный и стратегический императив окончательный и бесповоротный отказ от такого рода постановки собственной задачи…"

С. 347. "…Во всей многовековой российской истории можно выявить целый ряд периодов, соответствующих, в нашей терминологии, фазам "рывка". По крайней мере для трех последних можно с уверенностью датировать рубежные точки, формирующие как исторические границы самой этой фазы в целом, так и важнейшие переломные этапы в ходе реализации той исторической задачи, которая, собственно, и принуждает страну к вступлению в эту фазу развития, - всякий раз чрезвычайно драматическую, но в итоге открывающую для нее принципиально новые возможности внутренней организации и внешних взаимосвязей…"

6.2. Анализ структуры 36-летних циклов (1881 - 2025 гг.)

С. 359-361. "…Существо политики Александра III двояко. С одной стороны, это пресловутые контрреформы, ревизия многих либеральных уступок общественности, данных его отцом Александром II, очевидная попытка дисциплинировать страну и "подморозить" выходящие из-под контроля власти процессы социальной эволюции, "притормозить" развитие общества. С другой стороны, это сознательное и целенаправленное вмешательство государства в дела экономики, своего рода политика экономического "ускорения", попытка форсировать формирование ключевых механизмов капиталистического накопления и индустриального роста. Основная проблема развития российского капитализма той эпохи (как, впрочем, в значительной мере, и эпохи сегодняшней) заключалась в отсутствии действенных стимулов производственного накопления, т.е. капитализации доходов… Задачу форсированного развития крупной индустрии в России приходилось решать, формируя опосредованные государством механизмы производительного накопления, создавая в стране благоприятный для европейских капиталов инвестиционный климат и вместе с тем вводя меры протекционистской защиты тяжелой промышленности, а также всячески развивая сферу собственно государственного предпринимательства... В отсутствии полноценного субъекта национального капиталистического накопления, способного обеспечить необходимые индустрии концентрированные инвестиции, государство само становится, так сказать, псевдосубъектом этой по сути нерыночной индустриализации, опосредуя связь российского "производства без капиталов" и западноевропейских "капиталов без производства"… Этот радикальный поворот государственной политики имел и свою оборотную сторону. Прежде (вплоть до середины XIX в.) задача завоевания новых территорий для аграрной колонизации была в ней одной из важнейших государственных задач, чем достигалось заметное снижение остроты проблемы аграрного перенаселения в центре России. Теперь же пореформенная деревня все более становится не целью, а лишь объектом фискальной политики государства, вспомогательным средством для формирования инвестиционного потенциала индустрии…"

С. 366. "…Политическая тактика большевиков, свободная от всяких предрассудков прежней (буржуазной, как они выражались) политики, на первом пореволюционном этапе (1917 - 1920 гг.) была нацелена исключительно на разрушение структур старого общества, его институтов, механизмов его экономической, правовой и политической интеграции, его ценностей и морали. Последовательно были разрушены финансовая система страны, правовая система, общенациональные институты внутреннего рынка, транспортная инфраструктура и многое, многое другое. На этом первом этапе большевики эффективно использовали "протестный потенциал" демобилизованного из разложившейся армии крестьянства. Проведение скоротечных аграрных преобразований 1918 г. было отдано на откуп самому крестьянству и проводилось предельно упрощенным способом, неизбежно возрождая традиционные "ультрадемократические" механизмы общинных переделов. Община становится главнейшим аграрно-революционным ферментом в деревне, важнейшим инструментом земельной реформы, принудительно возвращая в свое лоно "столыпинских" выходцев, на корню разрушая прежние частноправовые отношения в сфере землепользования. Вместе с тем, упоенное вакханалией поравнений и переделов общинное крестьянство дает большевикам мандат на самую решительную экспроприацию и огосударствление промышленности, финансов и торговли, а также на самые решительные меры политического террора при их проведении. Тем самым оно невольно поощряет недвусмысленные претензии большевизма на абсолютную государственную власть и создает условия формирования в стране единого государственно-монополистического хозяйственного механизма…"

С. 367. "…В 1921 г. большевистская власть вынуждена была пойти на экстренные меры по возрождению внутреннего рыночного товарооборота, легализацию торговли и замену продразверстки продналогом. Вместе с тем она усвоила главный урок эпохи "военного коммунизма": необходимость внутреннего преобразования и последующей ликвидации общины как ключевое условие формирования инвестиционного механизма социалистической индустриализации и политической гегемонии "нового класса" (или же класса коммунистической номенклатуры) в России…"

С. 374-375. "…В стране с отсутствующими рыночной экономикой и гражданским обществом, при укорененной во всем жизненном строе нерасчлененности власти и собственности, при отсутствии институтов частного права и государстве, полностью утратившем представление о своих обязанностях по отношению к законопослушному гражданину, в этой стране с благословения ХIХ партконференции (июль 1988 г.) был запущен процесс формирования институтов парламентской демократии. Тем самым власть расписывалась в неспособности обеспечить минимально необходимые предпосылки рыночного реформирования экономики. В свойственной ей манере полной социальной безответственности она одной рукой насаждала в обществе навыки институциональной демократии, а другой - продвигала проекты экономической модернизации социалистической системы. Иными словами, она предпочитала "игры с огнем", возможно полагая, что это лишь "игры в мутной воде", которые позволят ей в конечном счете выловить пропуск в мир западного процветания. Но государственно-политический крах 1991 г. во многом превзошел самые смелые ожидания и прогнозы. Распад СССР (декабрь 1991 г.) стал не завершением, а лишь началом драматического процесса освоения российским обществом политического пространства формирующейся на руинах империи нации-государства…"

С. 375-376. "…Есть весьма серьезные основания полагать, что "антикоммунистический переворот" 1991 г. и последующий крах СССР в модернизационном развитии России эволюционно оказались отнюдь не эквивалентны краху империи Наполеона III во Франции в 1870 г. или краху Третьего Рейха в Германии в 1945 г., в свое время обозначившему завершение фазы "неорганичной модернизации" в развитии Франции и Германии и обеспечившему этим странам возможность преодоления дисфункций собственной государственно-политической и экономической системы и в дальнейшем - успешной интеграции в сообщество современных государств. России такое принципиальное изменение стратегии модернизации в лучшем случае только еще предстоит в будущем, а до тех пор ей суждено пребывать в ситуации системной неустойчивости, испытывая внутренние борения и конфликтное противостояние политических интенций догоняющей модернизации и имперской реставрации, - взаимно обусловленных и стратегически равно бесперспективных…"

С. 379. "…Итогом последних двадцати лет социально-политического развития России стала парадоксальная ситуация: и российская власть и российское общество последовательно и необратимо утрачивают ресурсы и навыки, необходимые для осуществления политики силового, потестарного господства, но эти потери не компенсируются обретением качеств альтернативного, современного политического поведения, предполагающих способность к решению возникающих социальных противоречий и конфликтов посредством компромиссов и формализованных процедур принятия конфликтующими сторонами взаимных связывающих обязательств. С этим багажом почти неразрешимых проблем вступает Россия в будущее, которое - по всем вышеперечисленным причинам - сулит ей еще достаточно длительное движение в прежней логике развития, диктуя ей мучительное изживание в себе прежних самодержавно-номенклатурных архетипов социально-политического развития…"

6.3. Циклы смены российских элит

С. 384-385. "…Происходившие в начале 1990-х гг., казалось бы, радикальные изменения состава, принципов консолидации российской властвующей элиты и механизмов ее рекрутирования и ротации, равно как и происходящая на наших глазах новая трансформация этих принципов и обновление состава элиты, есть лишь звенья (фазы, стадии) более долговременного и фундаментального процесса циклических политических трансформаций, в рамках которого наблюдавшиеся с конца XIX в. циклы "коэволюции" и дифференциации - интеграции (раскола - консолидации) российской элиты есть всего лишь, если использовать выражение И.Валлерстайна, "циклы внутри чего-то большего"…"

С. 385. "…На всем протяжении этих трансформаций, характеризовавшихся в советский период жестокой внутренней борьбой, которая сопровождалась на отдельных этапах массовыми "чистками" и столь же массовыми кадровыми обновлениями, вместе с тем сохранялись высокая спаянность элиты, преемственность и нерасторжимая взаимозависимость ее подчас антагонирующих сегментов…"

6.4. Значение 36-летних циклов для прогнозирования развития России в первой половине XXI века

С. 394-395. "…Период 2009 - 2013 гг. может оказаться наиболее драматичным и грозящим России самыми серьезными внутриполитическими и внутриэкономическими испытаниями, так как, в отличие от сегодняшнего момента, в этот период жесткой политической ревизии будут подвергнуты итоги развития страны в 1990-е годы, и в первую очередь, политическая целесообразность существования того (худо-бедно функционирующего) рыночного экономического механизма, который был тогда создан и который обеспечивал минимально необходимые параметры ресурсного обеспечения высоко урбанизированной и индустриализованной страны в переходный период. Державная мощь и способность страны к автаркическому противостоянию окружающему миру вновь могут стать приоритетами государственной политики, а стало быть, государство станет подчинять этим приоритетам интересы и само существование экономических агентов, действующих на российской территории…"

С. 397. "…Прогнозируя развитие событий до 2025 г., мы безусловно должны предполагать известную неоднозначность завершающего сценария… Даже в случае относительно благоприятного течения событий стратегически оптимальный для России курс на эффективное внешнеполитическое сотрудничество с лидерами мирового сообщества не сможет уберечь ее от нарастающей конфронтации и острого конфликта интересов с этими ведущими и воспрянувшими после фазы великих потрясений глобальными центрами экономической и политической силы (с Европейским Союзом, США и Японией). По-видимому, именно к 2025 г. этот конфликт обретет предельную остроту и поставит задачу любой ценой преодолеть социально-политические и ценностно-культурные барьеры, разделяющие Россию и эти ведущие мировые центры. Собственно, в этом и заключается существо той великой трансформации, которую предстоит пережить России в период до 2025 г. Именно это испытание либо поставит точку на ее многовековой истории, либо откроет ее принципиально новую страницу, подобно тому, как это случилось с Германией после 1945 г. или с Францией после 1871 г.