1.1. Некоторые методологические проблемы исследования будущего

С. 33-34. "…Если …поведение каждого отдельного человека из-за сложности и непредсказуемости его сознательного или бессознательного выбора действительно невозможно прогнозировать, то поведение социальных групп или целого обществ подчиняется определенным тенденциям. Происходит это потому, что социальная группа или общество на деле не является суммой индивидуальных сознаний и воль; в результате столкновения многих сознаний и воль, приводящего к их частичной "нейтрализации" и доминированию наиболее общих и простых потребностей и интересов, поведение любого коллектива людей становится во многом бессознательным и подчиняется не индивидуальным, а групповым интересам и целям, которые определяются ограниченным числом факторов… Само изменение факторов, тенденций и "вектора" общественного развития происходит отнюдь не случайным образом, оно определяется предшествующим развитием общества и потому в принципе доступно для постижения и прогнозирования. Поэтому ссылки на сложность, организованность и "сознательность" общества, кажущиеся скептикам неотразимым аргументом против возможности прогнозирования общественного развития, не вполне убедительны…"

С. 34-36. "…Многие "принципиально новые", преподносимые как абсолютно уникальные тенденции на деле являются своеобразным продолжением и видоизменением прежних фундаментальных трендов или закономерностей, которые на время отошли в тень и оказались забыты, а затем были переоткрыты заново. Так, например, во многом обстоит дело с процессами глобализации… К числу таких сквозных, проходящих через многие века и охватывающих многие страны и континенты тенденций относятся тенденция роста торгово-денежного богатства и финансового капитала, тенденция экономической и политической модернизации, тенденция образования и распада империй, тенденция смены лидирующего мирового центра и противостоящего ему противоцентра, а также многие другие тенденции ("мегатренды"), о которых речь будет идти ниже…"

С. 37. "…Одно из существенных различий между предсказаниями и пророчествами, с одной стороны, и прогнозами и определением перспектив будущего, с другой, состоит в том, что первые, как правило, говорят об одном ("единственно возможном") варианте будущего, в то время как вторые исходят из множества принципиально разных вариантов развития событий, хотя вероятность осуществления этих вариантов может быть существенно различной. Иными словами, в развитии человека и общества есть поле возможностей, которое нужно исследовать. Фактически прогнозирование в этом случае имеет дело не с исследованием одного будущего, а с исследованием "многих будущих" (многих возможных будущностей), многих перспектив и направлений будущего развития человека и общества. Другое, не менее существенное различие заключается в том, что пророчества и предсказания чаще всего совершаются на основе мистических прозрений, озарений, интуиции, и в этом смысле их когнитивная основа остается неясной для самих предсказывающих или пророчествующих, - в то время как прогнозирование и определение перспектив будущего более или менее отчетливо выявляет те тенденции и модели, на основе которых исследуется будущее… Прогнозирование соединяет интуицию с научным исследованием реальных социально-исторических процессов, а прорицание основывается исключительно на откровении…"

1.2. Прогноз как критерий истинности научной теории

С. 43-44. "…Если неверен прогноз, то в чем-то ошибочна теория, и ее необходимо корректировать, дополнять или пересматривать. Казалось бы, это очевидное соображение, являющее следствием известной аксиомы "практика - критерий истины", должно было войти в плоть и кровь современного гуманитарного знания. Однако это далеко не так. Одна из главных бед современных общественных наук состоит в разрыве между фундаментальными научными исследованиями, научными теориями, с одной стороны, и практическим прогнозированием будущего развития человека и общества, с другой. И этот разрыв по существу является пропастью… Несколько упрощая, можно сказать, что, с одной стороны, есть "высокая" научная теория, во многом существующая сама для себя и являющаяся предметом схоластических споров ученых мужей, а с другой стороны, есть "низкая" практическая реальность настоящего и будущего, которой занимаются "прикладные" науки, а также "футурология", "прогностика", "исследования будущностей" и т.п. И эта "другая сторона" почти никак не связана с "первой стороной": фундаментальная теория существует сама по себе, а "футурология" и иже с ней - сами по себе".

С. 44. "В результате в современных общественных науках и на Западе, и в России существует множество красивых теоретических построений, которые либо не имеют никакого отношения к действительности, либо искажают ее настолько, что любое их применение ведет к непредсказуемым и чрезвычайно опасным результатам. Такова, например, концепция "конца истории", элегантно провозглашающая "полную и окончательную" победу либеральной демократии во всем мире - подобно тому, как в свое время провозглашалась и теоретически обосновывалась "полная и окончательная" победа социализма в СССР; такова же внешне эффектная концепция "экономики, основанной на знаниях" (имеется в виду экономика развитых стран Запада), которая якобы почти не нуждается в энергетических и вообще сырьевых ресурсах; таковы же многие внешне убедительные геополитические концепции, практическое применение которых прямо провоцирует политические и военные конфликты, а то и полномасштабные войны".

С. 47. "Необходимо проанализировать собственные исследования или работы коллег с точки зрения того, какие перспективы из них вырисовываются и насколько подтверждаются эти перспективы. При этом неминуемо встанут вопросы о методологической базе исследования, об условиях применения используемых методов или концепций, о масштабах и значимости выявленных тенденций и т.п. Тогда-то и возникнет настоящая возможность проверять истинность тех или иных концепций, причем проверять, руководствуясь не абстрактно-логическими принципами позитивизма или неопозитивизма, а реальным ходом событий.
Удивительно, что подобная практика, обычная для естественных наук (если выдвигаемую теорию нельзя проверить на опыте, в эксперименте, то такая теория в физике или химии просто не нужна), столь мало распространена в общественных науках и - шире - в гуманитарном знании. Обычный ответ на это состоит в том, что в общественных науках нельзя или очень трудно поставить эксперимент. Но не обязательно ставить эксперименты на живых людях и целых обществах (хотя политики, экономисты, военные только и занимаются этим - взять хотя бы "коммунистический эксперимент" в СССР и ряде других стран, "нацистский эксперимент" в Германии 1930-х годов, "либерально-рыночный" эксперимент в постсоветской России и бывших советских республиках, "эксперимент" США и их союзников в Ираке и др.). Достаточно более или менее верно спрогнозировать хотя бы некоторые важные события и процессы будущего, чтобы теория в общественных науках получила право на существование. Но если теория выдает неправильные прогнозы и неверно рисует перспективы, это означает, что она основана на неверных предпосылках или же делает некорректные выводы".

1.3. Философия истории Канта и Фихте: общие перспективы мирового развития

С. 52-53. "Ключевым механизмом, благодаря которому хаотическая совокупность действующих по произволу или в силу обстоятельств людей порождает "законосообразный порядок" их социального бытия, является, по Канту, их антагонизм в обществе или, иными словами, "недоброжелательная общительность людей, ...их склонность вступать в общение, связанная, однако, с всеобщим сопротивлением, которое постоянно угрожает обществу разъединением", задатки чего, по мнению Канта, явно заложены в человеческой природе. Именно это противоречие социального бытия человека (который "своих ближних не может терпеть, но без которых он не может и обойтись"), т.е. необходимость общения с себе подобными и в то же время стремление к уединению, диктуемое "желанием все сообразовывать только со своим разумением" и уклоняться от того, чтобы быть орудием чужой воли, - именно это и открывает, по Канту, перспективу "превратить грубые природные задатки нравственного различения в определенные практические принципы и тем самым патологически вынужденное согласие к жизни в обществе претворить в конце концов в моральное целое".
Эта перспектива облекается им в формы "всеобщего правового гражданского общества"; его достижение является "величайшей проблемой для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа". Это общество, "в котором максимальная свобода под внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, т. е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода, ибо только посредством разрешения и исполнения этой задачи природа может достигнуть остальных своих целей в отношении нашего рода. Вступать в это состояние принуждения заставляет людей, вообще-то расположенных к полной свободе, беда, и именно величайшая из бед - та, которую причиняют друг другу сами люди, чьи склонности приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго ужиться друг с другом… Эта проблема, - подчеркивает автор, - самая трудная и позднее всех решается человеческим родом".

С. 60-61. "…Вся первая половина XIX в. была насыщена борьбой двух, как и предсказывал Фихте, "совершенно противоположных миров", мира нарождающихся современных капиталистических наций и мира "старых режимов" континентальных держав Европы. Исход этой борьбы подвел мир к новому равновесию, которое равно умерило крайности обеих сторон и - с середины XIX в. - придало первым известные атрибуты имперского господства, а вторым - буржуазно-капиталистический прагматизм и националистическую идеологию. XX в. стал ареной нового антагонизма двух противоборствующих миров: империалистического капитализма и мирового коммунизма. Исходом этого нового раунда всемирной "борьбы противоположностей" стало рождения нового мира, мира конвергенции мировых систем, социальной ответственности бизнеса, торжества социального государства, стремящегося сочетать принципы либерализма и социальной поддержки населения. Наконец, сегодня уже в явной форме артикулирован новый глобальный конфликт противоположностей, т.н. "столкновение цивилизаций" (см. работы С.Хантингтона). Но острота этого конфликта сегодня не должна скрывать от нашего взора ту перспективу его развития, которую, по существу, провидел более двух столетий тому назад Фихте: борьба цивилизаций и полярных принципов миропонимания и жизнеустроения (в наиболее непримиримой форма воплощающаяся в наши дни в противостоянии западного и исламского укладов жизни) постепенно, но с неизбежностью приведет к новому "добровольному равновесию" и "отмиранию старых форм", т.е. к неким интегральным и более универсальным принципам жизненного устройства, базирующимся на новых ценностных основаниях, в сравнении с которыми нынешние ценности Запада, равно как и Ислама, окажутся лишь более не менее приемлемым, но грешащим односторонностью приближением."

1.4. Философы истории и прогнозирование. Сбывшиеся прогнозы Шпенглера, Тойнби, Соловьева, Бердяева, Ясперса, Ортеги-и-Гассета

С. 67-69. "Будущее Европы (и всего Запада) по Шпенглеру - это цезаризм, который, согласно таблице "одновременных" политических эпох должен вполне сформироваться в период 2000 - 2200 гг. Цезаризм, по Шпенглеру, логически возникает из развития капитализма с его господством денег, разрушающим в итоге основу собственного господства. Между прочим Шпенглер здесь предсказал и чудовищное разрастание финансовой сферы, поглощающей реальное производство, которое отчетливо наблюдается в конце XX - начале XXI вв.
…Можно, разумеется, недоумевать по поводу прогноза Шпенглера: какой цезаризм, откуда возьмутся Цезари на демократическом Западе? Но вот небольшой перечень событий, который, как минимум, заставляет задуматься. В 1991 г. США осуществили масштабную военную операцию "Буря в пустыне". В 1995 г. войска НАТО были направлены в Боснию, где и находятся до сих пор. В 1999 г. "цезари" стран НАТО осуществили массовые бомбардировки Югославии, сопоставимые с гитлеровскими бомбардировками той же страны, а затем оккупировали Косово. С 2002 г. США и другие страны НАТО ведут боевые действия в Афганистане, а с 2003 г. - в Ираке. На очереди другие страны. При этом, подобно Цезарю и римским императорам, путем внешних завоеваний и бомбардировок нынешние руководители Запада решают прежде всего свои внутренние проблемы, добиваясь усиления личной власти в борьбе с оппозицией. Поэтому, как представляется, к прогнозу Шпенглера о вступлении стран Запада в фазу "цезаризма" следует отнестись чрезвычайно серьезно, не закрывая глаза на факты".

С 75-76. "Утверждать /как это делает А.Тойнби/, что "сегодняшнее западное господство не продержится долго", что "западная составляющая со временем займет то скромное место, на которое она и может рассчитывать в соответствии с ее истинной ценностью в сравнении с теми другими культурами" означает для современных "либеральных" и "не подвластных цензуре" западных интеллектуалов не что иное, как ересь и покушение на священную догму о "вечном" и "бесконечном" господстве Запада. Вопреки очевидным фактам "исламизации" Европы и "мексиканизации" Соединенных Штатов, вопреки непреложной тенденции усиления экономической зависимости США и Европы от развивающихся стран, прежде всего от стран Юго-Восточной Азии, Китая, Индии и др., вопреки тому обстоятельству, что США давно уже живут в долг, - наперекор всем фактам и всякому здравому смыслу, западные интеллектуалы до конца будут утверждать, что Тойнби был не прав и что его взгляды не представляют ныне никакого интереса. Но не стоит радоваться по поводу приведенного фрагмента из статьи Тойнби и российским радикальным националистам и ультрапатриотам: из тех же рассуждений британского философа и историка следует, что и российская цивилизационная "составляющая" также займет в будущем мире достаточно скромное место. Более того, для российской цивилизации, как известно, сейчас стоит вопрос "быть или не быть", и нужны огромные, невероятные усилия, чтобы российская ("восточнохристианская") цивилизация не пополнила ряды "угасших" цивилизаций, о которых писал Тойнби".

1.5. Философское и художественно-интуитивное предвидение: прозрения Достоевского

С. 98-99. "Писатель, философ, психолог, публицист и религиозный мыслитель в одном лице Достоевский был одним из самых проницательных и дальновидных людей XIX века. Многие его идеи и прозрения и сейчас, в начале XXI века актуальны, как никогда прежде, а вся их глубина становится понятной только в современную эпоху. К сожалению, в рамках данной книги нет возможности привести даже основные места из произведений Достоевского, которые читаются сейчас как осуществившиеся предвидения".

С. 112. /В "Дневнике писателя"/ выявлены основные симптомы той нравственной болезни, которой Россия болеет до сих пор. Проявляется эта болезнь, в частности, в невинном, казалось бы, стремлении к простоте, в маниакальном поиске исключительно простых, прямолинейных решений… Это маниакальное стремление к простоте решения сложных проблем в свое время привело народовольцев к убийству царя-освободителя Александра II, большевиков - к революции 1917 года, до основания разрушившей Россию и в итоге погубившей их самих, Сталина - к великому террору, уничтожившему генетический фонд нации, брежневскую номенклатуру - к застою и отупению, Горбачева - к распаду СССР, Ельцина и новую постсоветскую номенклатуру - к коррупции и разграблению страны, нынешних правителей - к уничтожению последних человеческих и природных ресурсов страны. И каждый раз люди в России "маниакально" стремятся к простым решениям сложных проблем - решениям, которые оборачиваются в итоге тяжелейшими, катастрофическими последствиями."

1.6. Эволюционная парадигма в историческом прогнозировании

С. 116. "…Образуется пропасть между философско-художественным и научным постижением будущего, и вместо целостной и глубокой его картины мы получаем разрозненные фрагменты… Перекинуть мост через эту пропасть в некотором отношении мог бы междисциплинарный эволюционный подход к прогнозированию, основанный на принципах научного анализа, но не замыкающийся в узких формальных рамках простой экстраполяции известных тенденций. Такой эволюционный подход к прогнозированию, с нашей точки зрения, должен учитывать качественное изменение и эволюционное усложнение социальной системы в ходе ее исторического развития, включающее возникновение принципиально новых структур, тенденций и ритмов. Будущее социальной системы при этом описывается не как результат действия какой-либо одной ("ведущей") тенденции… или одного "ведущего" ритма…, а как результат наложения и взаимодействия множества тенденций, множества ритмов развития. Рассмотрение и анализ подобного наложения и взаимодействия различных по своей природе тенденций и ритмов дает возможность, с одной стороны, научно исследовать настоящее и будущее, а с другой стороны, избежать узости и односторонности формального научного анализа, которая неизбежно ведет к крупным ошибкам и провалам в прогнозировании развития человека и общества".

С. 120. "Всякое эволюционное усложнение социально-политической системы, проявляющееся в возникновении новых структур и институтов, в их дифференциации и специализации обусловлено возрастанием интенсивности и диверсификации ресурсных потоков. Очевидно, что последнее невозможно без усиления ресурсного обеспечения социально-политической системы, зависящего от общего уровня экономического развития… Какого же рода ресурсные потоки обеспечивают генезис и эволюционное усложнение социально-политических систем? В общем виде это могут быть потоки всех видов ресурсов, от материальных (например, энергетических, сырьевых или продовольственных) до "идеальных", например, ресурса доверия населения власти, ее легитимности… и т.д. Направление этих потоков может быть различным - от общества к власти и от власти к общества, от периферии к центру и обратно, но главное состоит в том, что такие потоки должны функционировать постоянно и непрерывно, поскольку всякое нарушение этой непрерывности ведет к сбоям и функционировании экономической и социально-политической системы, к недееспособности и деградации определенных (в том числе жизненно важных) структур и институтов данного общества".

С. 122. "Описанный вкратце эволюционный подход имеет самое непосредственное отношение к особенностям социально-политического и культурно-цивилизационного развития России, с которыми связаны и некоторые из проблем, о которых писал Ф.М.Достоевский. В России социально-политическое развитие происходит путем своеобразных "пульсаций" или ритмов (циклов) реформ - контрреформ. Только за последние два века Россия пережила целый ряд циклов реформ - контрреформ, в ходе которых волны (периоды) либерализации, усложнения социальной и политической системы, попыток формирования гражданского общества многократно сменялись волнами (периодами) подавления прав и свобод широких слоев населения, усиления государственного контроля во всех областях общественной жизни, упрощения социальной и политической системы, попыток принудительно сформировать идеологическое, культурное, политическое единообразие. Вслед за либеральными реформами Александра I следовали контрреформы Николая I, реформы Александра II сменялись контрреформами Александра III, после реформ Витте - Столыпина в качестве реакции на прежнюю стратегию модернизации последовал "военный коммунизм", за нэпом - сталинский "великий перелом" и "великий террор", за хрущевской "оттепелью" - брежневский "застой" и новые реформы, начатые Горбачевым. Сегодня, в начале XXI века Россия вплотную подошла к завершению фазы либеральных реформ и готова вступить в новую полосу контрреформ. Между прочим актуальность для России конца XX - начала XXI веков многих наблюдений и описаний Достоевского, сделанных им для России второй половины XIX века связана - наряду с другими факторами - именно с отмеченной "цикличностью" или, точнее, волнообразностью ее социально-политического развития.
Несмотря на кажущееся возвращение "на круги своя", каждый цикл реформ - контрреформ существенно меняет характер российской политической системы, привнося в нее принципиально новые черты: качественно меняется состав правящей элиты, возникают новые политические институты, меняются цели и методы осуществления внутренней и внешней политики. Разумеется, можно выявить и инварианты движения в чередующейся последовательности реформ и контрреформ: сохраняющийся, несмотря на все изменения, самодержавный характер власти, слабое и неустойчивое разделение власти и собственности, преобладание государственного патернализма и др. Но в целом, несмотря на драматизм и неизбежные социальные потрясения и потери, следует отметить эволюционный характер этого циклически-волнообразного развития, приводящего российскую социально-политическую систему каждый раз в новое состояние".